Красный закат в конце июня. Александр Лысков
терем – яркая звезда.
Светел месяц – то Иван-хозяин.
Красно солнце – то хозяюшка его.
Ярка звездочка – его сынок.
Плясовую напевал Синец. В такт стучал киянкой:
Уж дай нам Бог,
Зароди нам Бог,
Чтобы рожь родилась,
Сама в гумно валилась.
Из колоса – осьмина,
Из полузерна – пирог
С топорище долины,
С рукавицу ширины.
На ночь дымник закладывали плотно подогнанным к отверстию конусным брусом. И почитай каждую ночь, если не срывал с настроя младенец в корзине, творили любодеяние.
Часто подтапливали баньку. Чистили в загородке козье место. Навозом мечтали утучнить грядку, расстараться семенами и весной насадить репы…
После встречи с попами на угорском празднике Синец стал наносить метки на стене. Седьмую по счету – крестиком.
Воскресенье.
Воткнул посреди двора кол. Следил, как с каждым днём удлинялась его тень. Помечал в снегу прутиками.
Скоро тень перестала расти. И по количеству зарубок на стене тоже получалось, что Коляда пришла.
Синец занырнул в землянку к Фимке, выкрикивая:
Кишки и ножки в печи сидели,
В печи сидели, на нас глядели.
На нас глядели – на стол хотели.
Скажите, прикажите —
Винца стаканчик поднесите.
Пришла Коляда
Вперёд Рождества,
Вперёд Масленицы.
Винцо не винцо, а медовуху Синец к празднику сготовил. Раскалёнными камнями накипятил воду в банной колоде. Несколько сот дикого мёда туда. Мерку хлебной закваски.
В бане три дня кряду поддерживал тепло. И в один из вечеров принёс в землянку хмельного напитка полную чашу, выдолбленную из березового нароста – капа.
Весь вечер пили медовуху. Закусывали пирогом с зайчатиной.
Пьяный Синец на четвереньках выбирался из жилища и, опираясь на календарный кол, орал в небо озорные песни.
Зима заканчивалась. Однажды утром выдернул Синец дымник, а на него с крыши ручьём полилась талая вода.
Даже ночью не подморозило.
Снег набряк. В лаптях чавкало. Порты стали вечно мокрые до паха.
На вытоптанном пригорке земля открылась раньше всего.
Тут и собрал-сколотил Синец тележку.
Фимку посадил, покатал да и опружил.
Масленица! Веселись, народ!
На проталину Фимка вынесла ребёнка в меховом кукле.
Выпустила козу с тремя козлятами.
Теперь, в самую голодную пору, спасались её молочком. А козлятам – одонки.
Однажды услыхали со стороны Суланды колокольный звон.
Неужели до Пасхи дожили!
На Троицу сговорился Синец с отцом Паисием крестить парнишку.
Переправились через бурную реку на плоту.
По тропинке, в виду землянки Кошута, прошли напоказ нарядные – Синец в новой домотканной рубахе.
Чёрные крестики на вороте.[42]
Для Фимки пряжи хватило только на кису – накидку
Вышивная нить красилась в ольховом отваре.