Моя революция. События 1917 года глазами русского офицера, художника, студентки, писателя, историка, сельской учительницы, служащего пароходства, революционера. Сборник
Это начало исполнения целого плана, задуманного людьми, которые ни перед чем не остановятся, чтоб добиться своего. <…>
22 января (9 января). Вторник. Прислуги говорят, что ночью шла стрельба на Невском. <…>
Днем у меня Фокин188. Ничего у них с «Петрушкой» не клеится. <…>…Для меня ясно: театр разваливается. На место дельного Мецнера (одного из видных чиновников бывшей Дирекции) воссела какая-то баба в валенках; новоназначенных комиссаров осаждают артисты с разными требованиями, и они никак не могут разобраться в ворохах бумаг и т. д. Хуже всего – самоопределение разных частей всего этого чудесно налаженного внушительного механизма б. Императорских театров…
<…>
Обедали у нас сегодня Шейхель и Эрнст. Последний настаивает на том, чтоб я побывал завтра в Зимнем дворце – на заседании, на котором будет обсуждаться (в который раз!) судьба дворцов в Петербурге и за городом. Верещагину очень хотелось бы узнать мой план о возможном использовании Зимнего, Елагинского и Аничкова дворцов, но я продолжаю его хранить про себя, так как уверен, что Верещагин, присвоив его, только все опошлит и испортит. <…> В Царском Селе завтра уже решается участь дворцов при участии местных организаций. Лукомский189 умоляет всех нас туда отправиться спасать положение. <…>
Подмораживает. Пришла мысль, что все нынешнее – есть гниение трупа. Большевистские деятели представляются мне чем-то вроде червей, муравьев, а также пестрых жуков, которые ползают и по трупам и постепенно пожирают их. Напротив, «саботажники всяких толков» – это остановившаяся кровь. Возня мошенников, грабителей – тоже своего рода жизнь, но безрассудно думать, что она может оживить самое тело и вернуть ему его прежнюю красоту и величие. Пожалуй, уж лучше, чтобы разложение дошло до конца.
<23 января (10 января) —24 января (11 января)>
25 января (12 января). Пятница. Ложась спать, подумал, как неосновательны были пророчества швейцара Данилы о каких-то решающих событиях на эту ночь. Тем более встревожились мы, когда в 2 ч. нас разбудила Мотя, только что поднятая дворником, пришедшим предупредить господ, чтоб все были наготове, т. к. красноармейцы «ломают все парадные двери». Мы с Кулечкой оделись, а я даже спустился вниз. Но тревога оказалась напрасной. В соседнем доме действительно происходил обыск, и это побудило ночного (наемного) стражника вызвать нашего Дементия[164], а того известие повергло в панику. Был вызван и домовый комитет, но по исследовании дела все мирно разошлись по квартирам. «Уполномоченный» электротехник, за час до того вернувшийся домой, видел, как недалеко от нас, на Среднем проспекте, Красная гвардия арестовала двух гимназистиков, стрелявших озорства ради из револьверов. По отобрании оружия они были отпущены. К сожалению, после этой тревоги я долго не мог заснуть.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно
Дворник.