Роберт Капа. Кровь и вино: вся правда о жизни классика фоторепортажа…. Алекс Кершоу
в нем не было. Всегда улыбчивый, иногда немного неуклюжий, что делало его застенчивым. И еще ему всегда нравились девочки – даже когда он был совсем малышом».
К тому времени, когда Эндре достиг подросткового возраста, Юлия уже была слишком занята семейным бизнесом, чтобы уделять много внимания сыну, которого она сама когда-то и избаловала. После школы он бродил по еврейскому кварталу Пешта в компании других подростков, предоставленных самим себе. «Мне кажется, Эндре просто делал все, что ему нравилось», – вспоминала его подруга детства Эва Бешнё, темноволосая и довольно угрюмая девушка с такими темными глазами, что однажды в трамвае вагоновожатый посоветовал ей вернуться домой и хорошенько их вымыть.
В те часы, когда Эндре не бродил по закоулкам Пешта, он играл с Евой и двумя ее сестрами-подростками, Панной и Магдой. «Потом Эндре (а он был великим романтиком) рассказывал мне, что был влюблен в меня и моих сестер и никак не мог решить, кого из нас он любит больше», – рассказывала Эва. Ее мать, принадлежавшая к верхушке среднего класса, категорически возражала против присутствия грубого Эндре, «и он надеялся, что кто-то нас украдет, а он, герой, спасет девушек, и тогда мои родители наконец полюбят его. У него была очень, очень романтичная душа…».
Сейчас 91-летняя еврейка Эва, пережившая почти столетие ужасов, живет в одиночестве в Амстердаме – сюда она переехала еще в 1933 году, когда пришел к власти Гитлер. Хотя физически она очень слаба, голова у нее по-прежнему ясная, а воспоминания – горькие, романтичные и яркие. Известный в Голландии фотограф, она всю свою жизнь мыслила образами[8].
– Я звала его Банди (это уменьшительное от Эндре). Да, такое было у него прозвище. А еще мы называли его Капа, что значит «акула». А у его брата Корнелла была кличка Крокодил[9].
Как вспоминала Бешнё[10], Банди часто жаловался на скуку и постоянно искал конфликты и опасности. Благодаря Эве он пристрастился к лыжам – несмотря на резкие протесты матери, Юлии. Раздобыв где-то лыжи, 15-летний Эндре сразу же отправился вместе с Бешнё на гору Швабхедь, возвышавшуюся над Будапештом. До этого он никогда не пробовал даже стоять на лыжах, но это не помешало ему смело подняться на подъемнике на самую вершину.
– Я это сделаю, – твердо сказал Эндре, когда Будапешт исчез в дымке, а внизу виднелась только гигантская дуга замерзшего Дуная.
– Но ты даже не знаешь, что делать, – заметила Бешнё.
Эндре пожал плечами:
– Я все равно это сделаю!
– Он никогда не боялся пробовать что-то новое, особенно любил рискованные предприятия, – рассказывала Бешнё. – Тогда я очень надеялась, что он не сломает ногу, и он таки ее не сломал. Он не только спустился с горы, но и снова на нее поднялся… Он всегда хотел делать все сам.
Смуглый юноша с густыми бровями, пухлыми губами и нежными руками, Эндре становился все более популярным среди своих одноклассниц и соседских девочек. Его часто можно было
Бешнё очень любила фотографировать. Гордая владелица фотоаппарата Kodak Brownie тратила бо́льшую часть своего свободного времени на съемку окрестностей Будапешта. В некоторых случаях к ней присоединялся Эндре, но Эва утверждает: «Когда мы общались в Будапеште, он не интересовался фотографией. Мы никогда не говорили о фотографии».
Писательница Джозефа Стюарт, изучавшая детство Капы для задуманной ею, но так и не опубликованной биографии, представляла себе молодого Эндре Фридмана «маленьким очень обаятельным негодяем, который всегда куда-то бежал. Он никогда не останавливался, он бежал всю жизнь. У него никогда не было настоящего дома, не было места, где семья традиционно обедала, собиралась за ужином… В общем, у него было бурное детство».
За день до нашего разговора Эва поскользнулась, упала и ударилась головой, поэтому теперь она была повязана цветастым шелковым платком. Эва сама разливала зеленый чай. У нее тряслись руки, но от помощи она резко отказалась. Над каналами Амстердама висела тишина, так что они напоминали бассейны, специально сооруженные для того, чтобы отражать достопримечательности. Эву окружали фотографии, книги и мебель из Баухауса – реликвии последних бурных дней Веймарской Германии. Она хорошо помнила всех мальчиков семейства Фридманов. Старший, Ласло, родившийся в 1911 году, в пятнадцать лет начал работать в семейном бизнесе, но в 1936 году умер от ревматической лихорадки. Самым младшим из них был Корнелл. Он родился в 1918-м, в то время, когда после поражения в Первой мировой войне Венгрия погрузилась в хаос…