Роберт Капа. Кровь и вино: вся правда о жизни классика фоторепортажа…. Алекс Кершоу
на 12 мест и стали третьей по величине фракцией в Рейхстаге с 89 депутатами, но, конечно, не могли противостоять 320 депутатам-нацистам.
Именно в эту осень, в разгар политической неразберихи в Германии, в судьбе Эндре произошли первые большие изменения. Однажды в лаборатории Dephot, проявляя при красном свете очередные материалы, он увидел невероятно экзотические образы. Это были завораживающие картины Индии, какой ее увидел Харальд Лехенперг[26], один из самых бесстрашных репортеров Dephot. Вдохновленный увиденным, Эндре ворвался в кабинет Гутмана и стал с жаром рассказывать ему, какие превосходные фотографии ему только что довелось обрабатывать. Оценив его страстность, Гутман решил взять шефство над Эндре и через несколько недель послал его на первое крупное задание.
27 ноября Эндре пробрался на копенгагенский стадион Sportpalast и стал ждать, когда перед большой толпой появится объект его первой съемки. Гутман попросил его сфотографировать выступление Льва Троцкого с лекцией «О значении русской революции». Пока Троцкий говорил, Эндре отбежал назад и сделал несколько зернистых снимков главного сталинского врага, выступавшего перед большой аудиторией. Когда Троцкий замолчал, стадион разразился громкими аплодисментами, а Эндре увидел Троцкого очень одиноким и уставшим. Бурные овации не имели отношения к содержанию речи. Собравшиеся, в основном студенты, приветствовали человека, которого уже преследовали сталинские убийцы, которого отвергала одна страна за другой и который находился в отчаянном поиске убежища. Когда Троцкий уходил со сцены, казалось, что над ним витает смерть.
В то воскресенье на стадионе Sportpalast не только у Эндре была фотокамера «Лейка», но сделанные им снимки, безусловно, оказались самыми драматичными. А главное – он находился всего в нескольких шагах от героя своего фоторепортажа. С технической точки зрения его фотографии были далеки от совершенства, но обладали тем, что позднее стало его фирменным знаком: личным характером и насыщенностью образа. Вернувшись в Берлин, Эндре обнаружил, что журнал Der Welt Spiegel занял его фотографиями целый разворот, а мелким кеглем внизу страницы были напечатаны опьяняющие слова: «Aufnahmen: Friedmann – Dephot» (Фото: Фридман – Dephot)[27].
Впрочем, первый успех Эндре мало помог улучшить его трудное финансовое положение. Он часто оставался без гроша и потому начал посещать кафе Romanisches, где собирались эмигранты. Здесь можно было «на пробу» ухватить что-нибудь поесть или выпить чашечку кофе за счет своих приятелей-венгров. День ото дня их становилось в Берлине все меньше и меньше. Летом уехала из Берлина его подруга Бешнё. «Улицы уже захватили штурмовики в коричневых рубашках [SA], – объясняла она потом она свой поступок. – Всюду в городе бродили полчища нацистов, и у каждого с ремня свисал кинжал. Меня начал терзать страх»[28].
Эндре остался, он не хотел возвращаться в Венгрию, где фашистский режим вице-адмирала Хорти активизировал преследования евреев и демократов. Итак,
См.
Der Welt Spiegel. – 1932. – 11 December. – Р. 3.
См.