Урки и мурки играют в жмурки. Фима Жиганец
ехидное выражение на лице Костанова.
– Я так и думал! – возликовал следователь, довольный тем, что вывел подозреваемого на чистую воду. – Типичный виртуальный некрофил.
– Тьфу на тебя, – с видом праведника, оскорблённого в лучших чувствах, гордо ответил Сутрапьянц. И ткнул пальцем в коленные чашечки трупа: – Не пропусти, тут тоже звёздочки наколоты.
– Звёздочки мне без надобности, – отмахнулся Костя. – У меня по ним план перевыполнен, как у тебя по «парашютистам».
Костя Костанов давно уже корпел над кандидатской диссертацией по типологии русских уголовных татуировок. Диссертация грозила растянуться на века, поскольку времени писать её у Кости не было. Зато он собрал несколько пухлых фотоальбомов нательной живописи. За эти альбомы Косте предлагал неплохие деньги какой-то скандинав, разнюхавший о любопытном пристрастии прокурорского работника. Скандинав уже выпустил у себя в Копенгагене или в Осло исследование по русским наколкам, которое подарил Косте с дарственной надписью. Книжку Костанов раскритиковал в пух и прах, а чтобы сдувшийся викинг вконец не расстроился, продал ему десятка два «расписных» карточек. Недорого, по тридцать евро за штуку. Довольный норманн упорхнул, как Карлсон, но обещал вернуться.
– Ты что, не мог ему сто или двести своих уродов продать? – возмутилась Лариса. – Мы бы в круиз мотнули, мир посмотрели…
– Ла, я мир и по телеку посмотрю, – поморщился Костя. – А этот Андерсен рваный разве по телеку такие весёлые картинки увидит? Шиш! Нет, лучше я сам книжку выпущу.
– Ты выпустишь… – саркастически протянула Лариса. – Только посмертно. Разве что Мишка когда-нибудь твоё барахло до ума доведёт. Но тогда мне уже этих денег не надо будет. Мне тогда надо будет о душе думать.
– О душе всегда думать надо, – назидательно вставил Костя.
– А о диссертации думать не надо? Может, твоё исследование всю научную общественность перевернёт! Нанесёт удар по профессиональной преступности!
– Помечтай, помечтай, – разрешил жене следователь. – Научную общественность переворачивать не надо. У неё давно мозги раком встали. Всё спорят, какие наколки авторитетные, какие нет, тайную символику разгадывают, как привокзальные цыганки. А роспись в блатном мире уже давно ничего не значит! За наколку нет ответа. Каждый набивает себе, что ему в голову взбредёт.
– Ну уж прямо, – засомневалась Лариса. – Ты ведь сам сколько раз хвалился, что по татуировкам личность определял, наклонности, уголовную специальность…
– Невелика заслуга, когда на плече набито «КОЛЫМА» или на пальце перстень «прошёл через Кресты», – хмыкнул Костя. – А ты попробуй сроки по куполам на церкви сосчитать! Сопляк малолетний весь в этих куполах, а он у бабушки лопату украл! Воровские звёзды у каждого второго, оскал блатной – у каждого первого. Даже у активистов, красных, как пожарная машина. Какой кармаш станет сейчас на руке жука колоть или муравья? Бред… Нет, Ла, уходит романтика. Остаётся суровая проза жизни.
– Ну и пусть себе уходит, – подытожила Лариса. –