Урки и мурки играют в жмурки. Фима Жиганец
лет Шашель мечтал стать бандитом. В его времена все мечтали. Мода на космонавтов и учёных как раз отошла. Байконур развалили, словно по Казахстану пронеслись орды Чингисхана. Космонавтам оставалось писать мемуары, которых никто не печатал, поскольку авторы стеснялись рассказывать про Кама-сутру в барокамере. Учёные доедали последний хрен без соли. Кто-то побойчее, побросав манатки, свинтил на сытый Запад. Патриоты мирно угасали в родимых пенатах. Звание «профессор» приравняли к званиям «знатный бомж» и «почётный алкаш». Лишь бандиты и мошенники пользовались в обществе заслуженным авторитетом. На мошенника юный Саша не катил – как говорится, «тямы» не хватало. Пришлось учиться на бандита. И Саша пошёл в секцию вольной борьбы.
К Шашелю подкатил Салфеткин.
– Арам, кажись, ещё живой, – сообщил он. – Трепыхается и стонет.
– Вот зараза, – расстроился Шашель. – А я доложил, что шесть трупов.
– Так что, дострелить? – предложил Салфеткин.
– Ты охренел? Иди помоги пацану.
Салфеткин помог кавказцу подняться.
– Арам, братка, идти сможешь? – сочувственно спросил он.
– Ой, башка болит… – застонал знойный брюнет. – Левый глаз не видит… Он что, глаз мне выбил?!
– Никто тебе ничего не выбил, – успокоил Амира Салфеткин. – Просто засадил чем-то тяжёлым, глаз и заплыл. Пройдёт. Ты монетку прикладывай.
– Какой монетку? – завыл кавказец. – Тут медаль надо прикладывать, «За оборону Сталинграда»!
Салфеткин огляделся вокруг. Точно, настоящий Сталинград. Он первый раз видел столько трупов, хотя у Мао в «бригаде» работал уже пару лет и участвовал в разных делах. Салфеткину нравились эти слова – «бригада», «работать», «дело». Они как-то возвышали, словно речь шла не об уголовщине, а о стахановском движении. Сам Салфеткин был родом из крепкой пролетарской семьи. Папа Салфеткин и мама Салфеткина всю жизнь вкалывали на заводе, и сыну прочили такое же светлое будущее. Окончив с горем пополам ПТУ, сынок Салфеткин встал за слесарный станок и некоторое время исправно перевыполнял план. Пока добрые люди не надоумили: всех планов не перевыполнишь, а пупок надорвёшь.
Вот, кстати, «план» – тоже приятное слово. Хотя немного из другой оперы. Сам Салфеткин «план» не употреблял и обкуренных приятелей не любил. Всегда есть опасность, что накроет кого-нибудь дурка – и начнут фортели выкидывать. Недавно Федя Тёплый чудил: джефом вмазался и стал палить на даче во все стороны. Ваню зацепил в плечо. Тот ему, конечно, все печёнки отбил. Ваня здоровый… был.
Салфеткин скорбно поглядел на лежащего у его ног Ваню. Дырки в чёрной куртке напоминали Большую Медведицу на фоне ночного неба – единственное созвездие, которое Салфеткин смутно помнил со времён средней школы. Рядом с Ваней скрючился Кеша Прыщик. Тут же валялась стильная фуражка, которую Кеша привёз из Франции, куда сопровождал председателя Мао в прошлом сентябре. Салфеткин слёзно просил Кешу продать ему фурапет или, на крайняк, сыграть под него в буру. Прыщик зажал. Ну, и на фиг теперь ему парижская обновка?
Больше всего не