Узник в маске. Жюльетта Бенцони
де Фонсома он опекал Сильви, рядом с которой находился большую часть времени, и почти не показывался в своем доме на улице Турнель. Там заправляла деловитая Николь, которой помогал Пьеро, превратившийся в рослого, основательного молодого человека. Пользуясь богатой библиотекой герцогов де Фонсомов, Персеваль почти не тосковал по собственным книгам. Крестница и ее дети, к которым он относился как любящий дедушка и которые любили его, как своего родного деда, были, с его точки зрения, наградой, ради которой можно было многим пожертвовать. Кроме того, поселившись у Сильви, он перестал представлять препятствие для брака Жаннеты и Корентэна, носившего теперь титул интенданта семейных владений. Персеваля удручало, что у этой пары не рождаются дети, но тем большей была его привязанность к Мари и Филиппу. Все они, включая Марию де Шомбер и семейство Фуке, образовывали вокруг Сильви кольцо любви и внимания, заботясь, чтобы ее жизни больше ничто не угрожало.
Однако королевский указ пробил в этом оборонительном кольце брешь. Оставалось гадать, какие ветры станут там гулять и каких бед наделают.
На следующее утро гости поместья Фонсом разъехались. Королевский мушкетер, звавшийся Бенином Довернем, господином де Сен-Маром, выехал в Экс, а вдова маршала Шомбера вместо того, чтобы вернуться в Антей, отправилась в Ла-Флот, навещать свою захворавшую бабку. Что касается Сильви и Персеваля, то они, оставив разочарованного Филиппа в обществе аббата Резини и Корентэна Беллека, тоже удалились: Сильви – в свой дом в Конфлане, близ Венсенского леса, Персеваль – к себе на улицу Турнель, готовиться к поездке. Жаннета предпочла сопровождать герцогиню.
– Не могу оставить ее беззащитной! – заявила она мужу. – Новый двор вряд ли окажется лучше старого.
– Не придумывай отговорок! Просто тебе хочется стать свидетельницей праздника по случаю бракосочетания короля. Что ж, это вполне естественно, – ответил Корентэн с улыбкой.
– Твоя правда, – отвечала она. – Но все-таки я не люблю, когда мы с ней в разлуке. Мало того, что она да я – молочные сестры; после того, как наших матерей убило это чудовище Лафма – желаю ему вечно корчиться в аду! – наши узы стали воистину нерасторжимыми.
– Полагаю, это называется привязанностью, – пробормотал Корентэн. – Конечно, о мертвых нельзя говорить дурно, но после его исчезновения мне как-то легче дышится!
– Он заслужил свою участь. Такого мучителя должна была рано или поздно настигнуть справедливая кара.
Речь шла о событиях одного зимнего вечера. Слуги Лафма, прозванного «палачом кардинала Ришелье», в испуге прибежали в церковь Сен-Жюльен-ле-Повр, вопя, что к их господину явился сам дьявол, заперся с ним в комнате и подверг нечеловеческим мучениям. К слугам присоединились соседи, решившие провести всю ночь в молитвах; никто не осмелился пойти и взглянуть, что происходит в действительности. Только утром, образовав внушительную толпу, люди решились войти в дом, где застали кошмарную сцену: на кровати, залитой кровью, изогнулся