Узник в маске. Жюльетта Бенцони
Франсуаза Вандомская, мать Элизабет, Франсуа и Луи, проливала слезы, надеясь примирить своих детей…
Примирения не получилось. Франсуа избегал родню, несмотря на траур, соблюдаемый его старшим братом. В 1657 году угасла за считанные дни прекрасная Лаура, из-за которой в семье впервые пошли раздоры. На руках у безутешного вдовца остались два сына. Луи, убитый горем, укрылся в обители монахов-капуцинов с намерением принять постриг.
Если Бофор и сострадал брату, то виду не показывал. Через некоторое время Меркер стал губернатором Прованса. Он непреклонно защищал интересы короны и подавил бунт в Марселе.
Семья восстанавливала былое величие. Этому способствовала женитьба Луи на племяннице Мазарини, против которой так протестовал Франсуа. Герцог Сезар принял адмиральский чин, о котором так мечтал его младший сын, и с тех пор его не видели в Париже. В отличие от прошлых времен это не было ссылкой: герцог бороздил моря, добывая славу своему королю. Сменить отца на этом славном поприще предстояло Бофору, но для него это было слабым утешением.
Герцогиня Франсуаза, верная себе, наблюдала издали за делами сына и всех своих близких. Несчастная Элизабет нашла у нее утешение и покой. Обе дамы усердно занимались благотворительностью, хотя у госпожи де Немур недоставало отваги, чтобы следовать за матерью в самые гиблые места, где та, невзирая на свои преклонные лета, продолжала помогать наиболее несчастным и заблудшим душам.
Прибыв в отель «Вандом», Сильви не застала там старую герцогиню. Впрочем, ее отсутствие было вызвано не очередной поездкой по грязным лачугам. От Элизабет гостья узнала, что герцогиня отправилась в Сен-Лазар, к господину Винсену, чье здоровье опасно ухудшилось. Этот утешитель всех обездоленных, даже разбитый параличом, сохранял здравомыслие и присущее ему радостное расположение духа.
Тихие и печальные речи госпожи де Немур резко контрастировали с сотрясавшим дом оглушительным шумом. Можно было подумать, что за стеной устроила концерт целая стая диких кошек.
– Не обращайте внимания! – взмолилась смущенная Элизабет. – Это мои дочери. Вот уже неделю они отчаянно враждуют.
Сильви, не осмеливаясь задавать наводящие вопросы, недоуменно приподняла бровь. Элизабет объяснила:
– Обе по уши влюблены в племянника маршала Грамона, юного Антуана Номпара де Комона.[2] Должна признаться, я совершенно их не понимаю: предмет их воздыханий мал ростом и нехорош собой, хотя очень важен и обладает несокрушимым присутствием духа.
У Сильви промелькнула мысль, что в этой семейке передается по наследству дурной вкус. Сама Элизабет когда-то неровно дышала к аббату Гонди, еще не ставшему кардиналом де Рецем… Однако вслух она произнесла:
– О вкусах не принято спорить, особенно когда речь идет о любви. Но враждовать?! Уж не должен ли их рассудить сам молодой человек?
– Он даже не подозревает о чувствах, которые
Впоследствии получившего известность под именем Лозена. (