Безработица. Иван Зорин
недавно получившего срок и зачёркивающего на стене камеры оставшиеся дни заточения, у Златорайска появился свой календарь, в котором отсчёт вёлся от закрытия золотопромышленной компании. Первый месяц безработицы сменял второй, третий, но в отличие от узника, живущего по обратной хронологии, Златорайску ничего не светило. Безработные не совершали преступления, приговор, который не подлежал обжалованию, им вынесли заочно, осудив на бессрочное бездействие, и это не укладывалось у них в головах. Они по-прежнему заполняли кафе, перебрасываясь словами, выдавливали улыбки, неловко повисавшие на каменных лицах, невпопад кивали или разводили руками. В сущности, они и не разговаривали, лишь время от времени, чтобы что-то сказать, спрашивали, к примеру, как сидящий напротив собирается провести остаток душного вечера, хотя до этого им, собственно, не было никого дела, а на такие вопросы отвечали пожатием плеч или неопределённым мычанием, точно речь шла не о ближайших часах, а о месяцах, или хотя бы месяце, о котором никто не имел ни малейшего представления, тем более отвечавший, застигнутый врасплох, был припёрт к стенке лицемерно ощупывающим взглядом, – разве это разговор, нет, это даже вежливостью не назовёшь. И тем не менее, продолжая им тяготиться, они дырявили собеседника своими вопросами, не видя, что другому, как и ему, хотелось бы побыть одному. Впрочем, они это видели. Как и то, что оставаться в одиночестве он не может, и поэтому, как и они, притащился в эту забегаловку. И так будет повторяться опять и опять, всё обозримое будущее, каждый вечер. Ночами бульварные фонари горели вполнакала, едва прорезая матовым светом густой мрак. Вокруг их стеклянных колпаков вилась мошкара, в траве под ними поблёскивали светляки, а лавочки оккупировали влюблённые, против которых оказалась бессильна даже безработица. Проходя мимо них, учитель Петров, которого от жары мучила бессонница, неопределённо пожимал плечами, точно разговаривал с собой, а вернувшись в дом с голыми, побеленными извёсткой стенами, в которых проводил дни и ночи, наливал в стакан водки и разражался речью, будто учил школьных выпускников:
– Сейчас у вас время полового созревания, и вы помешаны на сексе. Так и должно быть. С возрастом гормональная буря уляжется, но вы должны благополучно пройти этот опасный период. Что вы должны для этого знать? Совсем немного. Что секс не занимает в жизни такого места, о котором говорят вокруг, а больше всего в молодёжных телепередачах. По большому счёту, секс как образ жизни – это путь в никуда. Обычный секс пары быстро исчерпывает себя – всё уже перепробовано, а повторение вызывает скуку. Начинается смена партнёра. Но и с другими всё то же самое. А дальше? Садомазохизм? Плети с раздвоенными языками? Чёрные облегающие латексы? В конце концов и это надоест. Итак, секс – это тупик. Что же остаётся? Наркотики? Да, это, безусловно, выход. Но слишком быстрый. И ещё неизвестно, какие подойдут, пока подберёшь, всё может уже закончиться. Нет, дорогие мои воробышки, по-настоящему в жизни держит только работа. И ничего, кроме работы.
Вытянув