Вселенная «Мастера и Маргариты». Книга 1. Фима Жиганец
характеры своих персонажей, сделать время более объёмным, заставить это время служить ему, Мастеру, в его, Мастера, художественных целях. Советская власть стремится уничтожить календарь, тесно связанный с христианской религией? Не бывать этому! Потому что так хочет автор, и ему плевать на реальность, которая его не устраивает. Продовольственные карточки? Какие карточки?! Нет, персонажи романа будут пировать даже во время чумы! В своём произведении Булгаков управляет временем, а не время Булгаковым. А посему точно датировать события четырёх дней, когда мессир посетил советскую столицу, бессмысленно. Так же бессмысленно, как и объяснять, что за «сверхмолнии» получал от Стёпы Лиходеева финдиректор Варьете Римский и какие «сверхсрочные переговоры» он заказывал. Не существовало ни подобного вида телеграфной корреспонденции, ни такого вида телефонных переговоров.
Вольное обращение с категорией времени – приём в литературе не новый. Дюма-отец, например, в своём романе «Двадцать лет спустя» сжал время в гармошку. У него период от пленения английского короля Карла войсками Кромвеля до казни повелителя Британии охватывает несколько дней, между тем как в реальности в плен к Оливеру Кромвелю Карл попал в ноябре 1647 года, а был казнён 30 января 1649-го. Чего не сделаешь для развития сюжета и закручивания лихой интриги… Не случайно у папаши-Дюма был девиз: «История – это гвоздь, на который я вешаю картину». Перефразируя знаменитого француза, можно сказать, что для Булгакова реальность – тот самый гвоздь, на который он вешает свою картину.
Однако в русской литературе существует пример куда более впечатляющий, нежели у Дюма. Мы имеем в виду известную повесть «Тарас Бульба» Николая Васильевича Гоголя – одного из любимейших писателей Михаила Афанасьевича. Повествование о борьбе запорожцев против поляков тоже не привязано к конкретному историческому периоду. Вначале речь идёт о XV веке, чуть ниже Гоголь перескакивает в век XVI, а отдельные детали (например, упоминания о гетманах Николае Потоцком, Остранице) прямо переносят нас в век XVII. С большой долей уверенности можно говорить о том, что Булгаков воспользовался именно приёмом своего земляка, творчество которого чтил безмерно.
Христос в гостях у Сталина
У ЧИТАТЕЛЯ МОЖЕТ ВОЗНИКНУТЬ РЕЗОННЫЙ ВОПРОС: но ради каких таких «художественных целей» Михаил Афанасьевич смешал в единую кучу факты, имена и даты? Неужто просто ради блажи «повелевать временем»? Звучит не слишком убедительно. Всё-таки Булгаков – не Корней Чуковский со своей «Путаницей» и не безвестный автор знаменитого детского стишка:
Это было в январе,
Пятого апреля,
Сухо было на дворе,
Грязи по колено…
Действительно, дело не только в желании Булгакова создать вневременное пространство. Несмотря на то, что автор «Мастера и Маргариты» называл себя «мистическим писателем», он всё-таки вплетал мистику, фантасмагорию в реальность, а не наоборот. Слить воедино реальности двух десятилетий (реальности, как мы убедились, часто взаимоисключающие) Булгакову