Заплачено кровью. Трагические события первого года войны. Валерий Павлович Киселев
обыкновенных крестьянских парней с торбочками, которые шли из военкомата куда-то на сборный пункт, перехватили немецкие мотоциклисты. Они просто повернули колонну с востока на запад, посмеялись, постреляли для острастки в воздух, назначили старшего, дали ему какую-то бумагу, приказали идти на запад, в плен, и помчались дальше. Лейтенант Шажок долго не мог взять в толк и поверить, что эта колонна по приказу немцев идет в плен в Могилев, даже не пытаясь изменить маршрут – никто же ее не охранял!
Шапошников посчитал глазами колонну, оказалось больше сотни человек, и приказал пристраиваться к арьергарду, поскольку все они были без оружия.
Утром выяснилось, что эта колонна исчезла.
– Неужели так и ушли на запад? – недоумевал Шажок.
– Ну и зачем тогда нам такие бойцы? – сказал Шапошников, – Ушли и черт с ними.
Командир полковой батареи сорокапяток лейтенант Борис Терещенко приказ на отход не получал и узнал о нем случайно, когда сам послал связного выяснить – куда это засобирались пехотинцы. Пока он собирал хозяйство своей батареи и выстраивал колонну, оказался в арьергарде. От того ли, что за день он не потерял ни одного орудия, а подбил пять или шесть немецких танков, и они шарахались от его выстрелов, первый бой показался ему чуть ли идиллией. Во всяком случае, настраивал он себя на более трудный день, а прошел он довольно легко.
Кое-какой боевой опыт был у него и раньше – с финской. Правда, там повоевать пришлось недолго, был ранен в голову. Из училища их тогда отобрали двести отличников учебы и тут же на Карельский перешеек. Командовал там взводом 203-милиметровых орудий, которые в училище видел только на картинках. Изучали они другие калибры, средние. А после госпиталя ему дали батарею сорокапяток, которые в училище тоже не изучал. Переучивался недолго, дело было в принципе знакомым. Да и не видел разницы, на каких орудиях работать.
На наркомовских учениях батарея Терещенко показала себя так хорошо, что маршалы Буденный и Тимошенко даже лично руку пожали. И сейчас действия расчетов убедили его, что учил он своих людей целый год не напрасно. Терещенко был уверен, что расчеты, даже действуя самостоятельно, не побегут и задачу свою выполнят в любом случае. Он видел, что люди буквально прилипали к орудиям, никому бы и в голову не пришло их бросить. Так было и в первый день не один раз. Он не особенно и задумывался над тем, что немцы их обошли, и полк, наверное, попал в окружение, и до этого они не всегда знали, что позади надежный тыл, привыкли. Он был уверен, что батарея в нормальных условиях сможет выстоять и против полусотни танков.
А на душе было в общем-то тошно. Терещенко как-то поймал себя на мысли, что живет одним днем: остался сегодня жив, и ладно. Да и не до размышлений было – одна работа. Однажды долго не мог вспомнить, когда он последний раз ел. Получалось, что двое суток назад, да и то одни сухари. Радовался, когда удавалось поспать вполглаза час-другой где-нибудь под