Солдаты поневоле. Эльзасцы и Вторая мировая война. Бернар Клерляйн
остальная часть роты. Мы собрались вместе и зарядили оружие. Боевое крещение?
На самом деле никакого нападения русских не было, а просто солдат, который стрелял, принял торчащие пни за партизан. Луна была полная, белый снег ослепил его, и ему показалось, что пни подходят все ближе и ближе – это был просто оптический обман. Мы отделались сильным испугом. Партизаны ни разу на нас не напали – немцев в этих местах было много: целых два полка альпийских стрелков.
Отъезд на юг России
В июне 1943 года нас отправили на юг России. Куда нас везут, мы не знали. Днепр мы пересекли ночью, и я так и не увидел эту огромную реку. Когда мы прибыли на место, я подумал, что люди здесь живут богаче, так как дома были крыты шифером.
Итак, мы оказались в Донецком угольном бассейне, нас поселили в двадцати километрах от фронта. Мы менялись с местными гражданскими: они давали нам еду, а мы им – одежду. У этих бедных крестьян почти ничего не было, все принадлежало Русскому Коммунистическому Государству.[25]
Нашей задачей была доставка продовольствия на фронт. Мы грузили еду на двухколесные тележки, запряженные лошадьми. Днем мы ехать не могли, так как русские нас увидели бы, поэтому мы ждали наступления ночи у подножия холма, потом очень быстро ехали до линии фронта и возвращались обратно в лагерь еще быстрее, так как боялись русских. Мы должны были идти рядом с лошадью, садиться на тележку было запрещено, но как-то раз я все равно сел и благодаря этому вернулся в лагерь на два часа раньше остальных. Когда мой сосед по спальне вернулся, он был весь в грязи по самые уши – по дороге, раскисшей после дождя, проехали танки и превратили ее в сплошное месиво.
Поставки продовольствия
Однажды меня послали за французским вином. Деревня, в которую лежал мой путь, называлась Ворошиловск,[26] там была армейская база снабжения нашего участка фронта. Я запряг лошадь в тележку и отправился. Врагов поблизости не было, стрельбы было почти не слышно, и я чувствовал себя почти как дома. На спуске с холма лошадь понесла, тележка, на которой я сидел, перевернулась, и я свалился на землю. Я весь оцарапался, рассердился и сорвал свою злость на бедной лошади, ударив ее несколько раз. Кроме того, у меня сломался противогаз, и ружье тоже куда-то подевалось. Я поручил лошадь русскому мальчику (ему было лет десять) и пошел искать ружье на вершину этого проклятого холма. К счастью, я его нашел, оно было все в пыли. Потом я забрал лошадь и тележку и отправился дальше. Мне выдали двадцать литров вина (его налили в алюминиевую флягу), и я отправился обратно, туда, где стояла моя часть (примерно в двадцати километрах), в деревню Константиновка.
Проезжая через небольшое поселение, я увидел русского мальчика (там были только дети и старики, все взрослые мужчины были призваны в армию) и сказал ему: «Tovai kruchki», что значило «принеси кувшин». Он побежал со всех ног и принес мне кувшин. Я отпил немного вина и отдал ему полный кувшин, чтобы он отнес его своей семье в качестве компенсации. Эта церемония повторилась
В оригинальном французском тексте:
Ныне – город Алчевск, Луганская область, Украина.