Языческий лорд. Бернард Корнуэлл
болотистую равнину – запечатлевал в памяти место, потому как никогда не знаешь, где предстоит сражаться. Впрочем, я надеялся, что тут сражаться не придется. То было унылое, сырое место, однако оно давало кораблям приют от штормов, которые превращали море в бело-серый хаос.
Мы расположились в таверне, где эль был кислым, а хлеб черствым как камень, зато рыбный суп оказался наваристым и свежим. Длинная просторная комната с низким потолком обогревалась исполинских размеров плавником – выброшенными на берег обломками дерева. Они горели в главном очаге. Полдень еще не наступил, но народу уже было много. Здесь сидели даны, фризы и саксы. Люди горланили песни, а шлюхи шныряли вдоль столов, отлавливая мужчин и увлекая по лестнице на чердак, устроенный над одним из торцов здания. Когда доски наверху начинали прыгать и в кружки с элем сыпались опилки, народ разражался глумливыми криками. Я прислушивался к разговорам, но не вычислил никого, кто шел к югу вдоль побережья Нортумбрии. Я искал человека, который побывал в Беббанбурге, и готов был ждать сколько угодно, лишь бы найти его.
Но он сам нашел меня. Вскоре после полудня священник – видимо, тот самый, который снимал дом под церковь в центре поселка, – вошел в таверну и отряхнул мокрый плащ. С ним явились двое здоровяков – они следовали за попом, переходившим от стола к столу. Священник был старый, морщинистый и седой, в потрепанной черной рясе, на которой виднелись пятна, похожие на блевотину. Борода его свисала клоками, да и волосы он давно не расчесывал, но лицо было улыбчивое, а взгляд умный. Он глянул в нашу сторону, заметил висящий на шее у Финана крест и стал пробираться к нашему столу, расположенному у лестницы, которой пользовались шлюхи.
– Меня зовут отец Бирньольф, – представился поп Финану. – А тебя как?
Ирландец не назвался, просто улыбнулся, глядя священнику прямо в глаза, и промолчал.
– Отец Бирньольф, – торопливо повторил священник, будто и не спрашивал имени Финана. – А ты только что прибыл в наш городок, сын мой?
– Проездом, отец, проездом.
– Тогда, быть может, ты будешь так добр и пожалуешь монетку на распространение слова Божия в здешних краях? – сказал поп и протянул чашу для подаяний.
Двое его спутников, пугающего облика парни в кожаных куртках-безрукавках, с заткнутыми за широкий кушак длинными ножами, встали по обе стороны от него. Никто из них не улыбался.
– А если я предпочту отказаться? – спросил ирландец.
– Да благословит тебя Господь и в этом случае, – ответил отец Бирньольф.
Он был даном, и это меня покоробило. Мне до сих пор трудно поверить, что какой-нибудь дан может сделаться христианином, тем более священником. Взгляд попа упал на висящий у меня на шее молот, и Бирньольф отступил на шаг.
– Я никого не хочу обидеть, – смиренно промолвил поп. – Просто служу Всевышнему.
– Как и они, – заметил я, взглядом указав на ходившие ходуном и скрипевшие доски у нас над головой.
Священник рассмеялся, потом снова посмотрел на Финана:
– Если можешь помочь Церкви, сын мой,