Кеша-стакан. Александр Никонорович Калинин – Русаков
другие грубые, матерные, а то и колючие. За вечер такая путаница намотается, так переплетётся, не разберёшь. Кто с кем, когда, где, зачем, почему и отчего же именно так?
Кеша не влезал в разговоры, не спорил, ничего не доказывал. Ему нравилось просто наблюдать и слушать, как мужики жалуются на женский беспредел, вороватое начальство и палёную водку. Хотя этим всё не ограничивалось.
«Какие же люди разные, – размышлял Кеша. – Словно актёры в кино. Каждый играет роль, будто она прописана в каком-нибудь сценарии. Режиссёр ничего выходящего за эту роль не требовал, а им, похоже, и не хотелось. Согласен человек со своей ролью, исполняет её добросовестно, хотя имеет и собственное мнение, и желание тоже. Только бывает так, что проживёт он жизнь да так и унесёт это мнение с собой, не высказав его и одного раза. А желание, порой единственное на всю его нищую жизнь, так и останется неисполненным. Кто в их спектакле сценарист, кто режиссёр? Не знает никто»…
Есть, конечно, те, что ищут для себя роль помасштабнее. У кого-то это получается, у кого-то нет. Обиднее всего возвращаться туда, откуда ушёл единожды. Думал, что навсегда так высоко взлетел. Да, видно, не рассмотрел с тех высот что-то главное.
Вон, Елисей шоферил себе потихоньку на хлебовозке, а потом взял да и заложил нешутейный вираж – в бизнес подался. Начал ставить ларьки по всему городу. Как грибы росли они один за другим. Народу поначалу всё это чудно было. Ларёк, он же как газетный киоск, не больше. Как туда столько водки помещается, что всю ночь можно торговать без перебоя? Всем это новшество, однако, пришлось очень даже по душе. Идёт, к примеру, гражданин, а бутылочки выглядывают из оконца то в одном ларьке, то в другом и всё манят к себе. Кто тут устоит? Только вскоре пошла про них дурная слава. Водка, которой народ завсегда привык доверять, как партии, стала попадаться палёная, то есть не настоящего, а подвального розлива. Для определения подлинности напитка кто-то её, родимую, раскручивал, кто-то бойко переворачивал – на пузырики проверял, другой по ровности наклейки оценивал. У каждого была своя метода. Только это не помогало. Голова по утрам у всех была одинаковая, как кузнечная наковальня – тяжёлая и квадратная.
Мало сказать, что водка рекой лилась, вскоре спиртом под названием «Роял» начали в тех ларьках торговать. Пьющий человек, он даже и понятьто ничего не успевал. Закинет стакан «рояля», и тут же его будто кто-то киянкой по голове саданул. Брык, и лежит, родимый. Жуткой убойной силы было пойло.
Елисей тем временем пошёл дальше: базу продуктовую открыл. Народ качал головой и дивился, откуда такая прыть у человека. «Видал, чего «капитализьма» с человеком делает!» – говорил сторож Витька Шанько. Рубаха у Елисея цветастая, ворот нараспашку, крест на шее с распятьем в полкило, не меньше, цепь, как у Тузика в будке. Машину купил себе чёрную, большую, как у американского президента, квартиру сделал в два уровня, ну и, конечно, завёл любовницу. Идёт она по улице – живая Барби. Сапоги длинные, как охотничьи, только кожаные и в обтяжку. А меж верха тех сапог и юбчонкой, которая еле одно место прикрывает, разрывчик в ладошку, а там… ножки в чулочках со стрелкой. Мать моя!