Смерть Вазир-Мухтара. Юрий Тынянов
высунул вперед женскую ручку, и белая ручка легла в другую, желтую цветом.
Коллежские советники смотрели.
Потом снова раздалось заклинание коллежского советника:
– Ваше превосходительство, имею честь вручить вам от имени его превосходительства главнокомандующего Туркманчайский трактат.
Белая ручка легла на объемистый пакет с сургучами.
Серая головка зашевелилась, еврейский нос дунул, и немецкие губы сказали по-французски:
– Приветствую вас, господин секретарь, и вас, господа, со славным миром.
Карл Роберт Нессельрод не говорил по-русски.
Он повернулся на каблучках и открыл перед Грибоедовым дверь в свой кабинет. Сезам открылся. По стенам висели темные изображения императоров в веселых рамах, и стол был пуст, как налой[76].
Взгляду, которому нельзя было зацепиться ни за книгу, ни за папку с делами, предоставлялось предаться на волю отвлеченного случая.
Тут его Нессельрод усадил.
– Перед тем как отправиться, господин Грибоедов, к императору, я хочу лично выразить вам свою глубокую признательность за ваше усердие и опытность.
Крест болтался у него на грудке с трогательной беспомощностью и как бы приглашал дернуть и оборвать.
– Условия мира, в котором вы столь много нам помогли, для нас так выгодны, что с первого взгляда кажутся даже неосуществимыми.
Он улыбнулся печально и приятно и эту улыбочку забыл на лице, серые глаза дребезжали по Грибоедову.
Тогда Грибоедов сделал каменное выражение. Не коллежский советник сидел перед министром, а сидели два авгура[77], которые торговались за знание. Нессельрод делал вид, что его знание выше.
– Превосходный, почетный мир, – сказал он со вздохом, – но…
Второй авгур не сбавлял цены со своего знания, даже не вытянул головы в знак внимания.
– …но не думаете ли вы, дорогой господин Грибоедов, – немного сбавил Нессельрод, – что, с одной стороны…
Решительно, ему не хотелось договаривать.
Тогда младший заговорил:
– Я полагаю, ваше превосходительство, что, с одной стороны, границы наши по Араксу, до самого Едибулукского брода, отныне явятся естественными границами. Нас будет охранять уже не единственно мудрость политики вашего превосходительства, но и река и горы.
– Да, да, – запечалился Нессельрод и вдруг слегка обиделся. Он перестал колебаться, и крестик остановился на груди, как пришитый. На его стороне было теперь молчание.
– С другой стороны, – сказал младший и остановился так, как будто кончил фразу. Он многому научился в Персии.
– С другой стороны, – сказал Нессельрод, как бы извиняя неопытность младшего и сожалея о ней, – сможем ли мы отвечать за исполнение столь блистательного мира во всех пунктах, принимая все-таки во внимание…
И ручка сделала жест.
Жест означал турецкую войну.
– Я надеюсь, ваше превосходительство, что турецкая кампания быстро окончится.
Старший