О красоте. Зэди Смит
лягушкой, неся ее над головой как штандарт. Пес догнал ребенка у ног его матери, и мальчик заплакал. Мать присела и взяла его на руки, бросая взгляды на Мердока и его поводырей.
– Это муж виноват, мне очень жаль, – сказала Клер без особого раскаяния. – Мой муж не умеет обращаться с собаками. Это, собственно, не его пес.
– Таксы людей не едят, – сердито сказала Кики, когда женщина ушла. Она села на корточки и потрепала плоскую голову Мердока, а подняв глаза, застала Уоррена и Клер за немой перепалкой с перекрестными взглядами – каждый пытался заставить заговорить другого. Первой сдалась Клер.
– Кики… – начала она со стыдливым, насколько это возможно в пятьдесят четыре года, видом. – Это больше не фигура речи. С некоторых пор. Я про слово «муж».
– Ты о чем? – спросила Кики и тут же поняла, в чем дело.
– Муж. Уоррен мой муж. Я только что назвала его так, но ты не обратила внимания. Мы поженились. Здорово, правда? – Восторг до предела растянул гуттаперчевые черты Клер.
– То-то я смотрю вы такие возбужденные. Поженились!
– Окончательно и бесповоротно, – подтвердил Уоррен.
– И ни души на свадьбе? Когда это случилось?
– Два месяца назад. Взяли и поженились. Просто, знаешь, начались бы ахи-вздохи в адрес двух старых окольцованных неразлучников, вот мы и не позвали никого, и обошлось без аханья. Если не считать Уоррена, который ахнул, когда я оделась Саломеей. Ну как, поахать на наш счет не хочется?
Чуть не врезавшись в фонарный столб, их троица распалась, и Клер с Уорреном опять прижались друг к другу.
– Клер, дорогуша, я бы ахать не стала – неужели нельзя было сообщить?
– Честное слово, Кикс, все так быстро случилось, – сказал Уоррен. – Разве я женился бы на этой женщине, если бы у меня было время подумать? Она позвонила мне и сказала: сегодня день Иоанна Крестителя, давай это сделаем. И мы сделали.
– Ну рассказывайте же, – настаивала Кики, хотя эта их черта, их известная всей округе эксцентричность ей не слишком импонировала.
– Так вот, я была в платье Саломеи – красном, с блестками, я купила его в Монреале: как только увидела, сразу поняла – мое. Я хотела выйти замуж в нем и получить мужскую голову. И мне это, черт возьми, удалось! И голова попалась чудесная, – сказала Клер, привлекая это чудо к себе.
– Кладезь мыслей, – подтвердила Кики, гадая, сколько раз в ближайшие недели эта свадебная легенда будет предложена благосклонному вниманию слушателей. Они с Говардом точно такие же, особенно когда им есть что рассказать. Каждая семья – готовый водевиль.
– Да, – воскликнула Клер, – кладезь гениальных мыслей. До Уоррена в моей жизни не было никого, кто знал бы что-то стоящее. Конечно, с тем, что искусство – истина, все согласятся, но едва ли в нашем городе сыщешь людей, которые бы действительно это понимали. Или пытались бы понять.
– Мам.
К ним подошел Джером со своей джеромовой угрюмостью. Отзвучали пронзительные клики, какими сердобольная