Летофрения. Лилия Лузанова
шепчет, что ты здесь чужой,
Грозя расплатой за беспечность.
А на развилках высятся кресты,
Пугая и маня дрожащей тенью,
И в зыби чьи-то редкие следы
Морочат путника своим хитросплетеньем.
С приходом ночи слышен волчий вой,
Как будто душ потерянных стенанья,
И смолянистой непроглядной темнотой
Все покрывается, как вдовьим одеяньем.
А поутру здесь стелется туман,
Клубится мрачно ведовской завесой:
Глухое озеро, как призрак, как обман,
С величием всплывает среди леса.
Твое небрежно брошенное: эй! —
К тебе вернется эхом многократным,
И тайный дух этих лесных сетей
На краткий миг становится вдруг явным.
В лесах тропических, морящих духотой,
В лазурной синеве Андорры
Тот дух лесной все следует за мной,
Как местных бабок заговоры…
«Воды черные среди снегов…»
Воды черные среди снегов
природы обнажают суть,
и птицы крик из ледяных оков
пророчит вековую грусть.
изогнута береза, словно боль
в невыразимой словом пустоте
и ставшей обезличенной, как ноль,
в парализующей сознанье мерзлоте.
ветер воет, безысходно зол, —
то плач, то неподвижный смех,
и умертвляет холода укол
живую веру в силу новых вех.
а сквозь унылые седые облака,
дрожа, несмело пробиваются лучи, —
воды коснутся лишь слегка,
и вдруг видны – зеленые ключи!
во мраке оглушительно звонки,
как невозможность, что сотворена,
как жизнь, что смерти вопреки,
и по зиме идущая весна!!!
«Садятся в игрушечные авто…»
Садятся в игрушечные авто,
игрушечно едут, смеются,
спешат за игрушечной суетой,
друг к другу игрушечно жмутся.
в игрушечной войне —
неигрушечно убивают…
люди-игрушки в неигрушке-стране,
а я безнадежно красива…
«В стране незнакомой с волнительным воздухом…»
В стране незнакомой с волнительным воздухом
среди сдобных домов в золотых вензелях
оказаться однажды без причин и без повода,
из автобуса выйти и остаться гулять.
В синих кедах по залитому солнцем асфальту,
с жаркой курткой в руках наперевес —
небу щуриться, выбросить в урну карту
и отправиться в сторону весны и чудес.
Отбить ритм под еврейскую почему-то мелодию
в толпе веселых и пьяных от смеха людей;
улыбнуться вослед тихой рапсодии
мужчины и женщины в тишине своих дней.
А потом подниматься все выше и выше,
оставляя внизу кафе, площадь, цветы…
и замереть в тишине над сердцами и крышами,
задохнувшись