Мне сказали прийти одной. Суад Мехеннет
что живет не так, как следует. Вместе с братом они стали очень религиозными и вложили все свои деньги в книжный магазин. Со временем они и другие молодые люди их возраста становились последователями Атты, вместе молились, вместе изучали Коран и вращались в одних и тех же кругах.
В тот день, когда я пришла в книжный магазин, там сидела группа студентов. Они говорили о политике и критиковали Израиль. Они сказали мне, что ничего не имеют против американцев, потому что «знают, что люди хорошие», но возражают против вмешательства Америки в дела Ближнего Востока.
– Если вам мешает Израиль, то почему вы нападаете на Соединенные Штаты? – спросила я.
– Американцы поддерживают Израиль, – сказал один из мужчин.
Казалось, они обвиняют Соединенные Штаты во всем, что в мире идет не так. И тут прозвучало одно слово – «джихад».
– Что вы имеете в виду под джихадом? – спросила я.
– У нас есть право защищать себя, – сказал мне студент из Марокко.
– А кто лично на вас нападает? О чем вы говорите?
– Они нападают на нас.
– На Марокко никто не нападал.
– Мы думаем о себе не как о марокканцах, а как о мусульманах, – ответил он.
Я начала понимать, что попала в мир, от которого мои родители всегда старались меня защитить. Как журналист я должна была выполнять свою работу – писать о том, что происходит в умах людей, и объяснять это другим. Это было только начало пути.
Другому мужчине, египтянину, мои вопросы показались подозрительными.
– Почему ты хочешь об этом знать? – спросил он. – Кто вообще хочет знать правду? Разве все эти годы люди не видели, что происходит, и ничего не делали? Эти мужчины приняли решение, основываясь на правде.
После разговора с этими людьми я поняла, что хочу знать правду и что я ее еще не нашла. Прошло несколько дней, а я все вела свое расследование и разговаривала с людьми. Окрестности улицы Стейндамм были только первым из сюрпризов. Никогда не забуду свое первое интервью с отцом Мунира эль-Мотассадека, предполагаемого соучастника теракта 11 сентября. Оно состоялось в Гамбурге той осенью. Я надела костюм, решив, что так буду выглядеть профессиональнее. Но, когда мы встретились с героем моего интервью, он неодобрительно меня оглядел:
– А тебе не надо что-нибудь на себя набросить? – спросил он. – Сзади у тебя все видно. И где твой головной платок?
Я зашла в пакистанский магазин и купила очень длинную юбку и несколько шарфов.
В другой мечети, куда также ходили молиться Атта и его друзья, я услышала о войне в Боснии и в Персидском заливе с совсем другой точки зрения. Я думала, что в этих войнах Соединенные Штаты защищали мусульман. Но впервые в жизни я говорила с людьми, которые ненавидели Америку и смотрели на вмешательство Запада совсем по-другому. Они считали, что США и их европейские союзники преследовали только экономические цели и насильно навязывали свою «систему» и «образ жизни» другим народам. Некоторые вспоминали, что Соединенные Штаты сделали с Южной