Якудза (сборник). Дмитрий Силлов
Хоттабычу что почем, ресторан обегут по периметру, и писец нам обоим.
– Так оно по-любому когда-нибудь писец, – сказал Витек равнодушно. – И какая разница – сейчас или завтра?
Макаренко с интересом посмотрел на парня.
– И чего, совсем жить не хочется?
– По фигу, – сказал Витек, сплюнув на асфальт набившуюся между зубов гипсовую пыль.
Закончить дискуссию им не дали.
Из-за угла ресторана вылетела белая «десятка» и с визгом тормознула рядом. За рулем сидел Афанасий.
– Мухой в тачку! – проревел он.
Два раза повторять не пришлось. Витек рванул на себя заднюю дверь, вернулся, поднатужился, заволок в салон раненого следователя, захлопнул дверь и сам влез в машину рядом с водителем.
– Кто это с тобой? – бросил Афанасий, дергая рукоятку переключателя скоростей и выжимая газ до пола.
– Мент, – сказал Витек. – А чего это вы со своим Стасом, как в кино, всегда вовремя появляетесь, все красивые и в белом?
– Это – мент?! – вместо ответа заорал Афанасий. – Ты мне мента в тачку засунул? Да еще… чего это с ним?
На очередном повороте Макаренко завалился на бок и отключился.
– Да он поди еще и с дыркой!
– В ноге, – уточнил Витек. – Его в больницу надо.
– Это тебя в больницу надо. В психушку, – фыркнул Афанасий, выруливая на проспект. – Чтоб ментов дырявых порядочным людям в тачки не совал. Ф-фу, вроде оторвались.
– От кого?
– В город Тигр-хан пожаловал. Тебя мочить за Саида и заодно территорию его себе прибрать. Поликлиника твоему менту сойдет?
– Сойдет, наверно. Если все равно поблизости больше ничего нет.
Афанасий гнал далеко за сотню. Подержанная «десятка» тряслась на поворотах, в ней что-то подвывало и жалобно скрежетало, когда Афанасий выкручивал руль, чуть не сворачивая его напрочь лопатообразными ручищами.
– Ты поответственней, Шумахер, щас у твоей бабушки колеса отвалятся, – посоветовал Витек.
– По твоей милости черт-те на чем езжу, – проворчал Афанасий. – И так уже народ стебется – вон, говорят, наша лягушонка в коробчонке едет. Хорошо, что за глаза, а то бы…
Витек нахмурился. Им, романтикам ножа и топора, может, человека завалить – что клопа прихлопнуть. И машину спереть, только что проданную, как два пальца обблевать. И совесть у них спокойна, как удав. И трупы к ним, через эти дела получившиеся, по ночам не шастают. И депра днем не кроет так, что хошь лезь на стенку, а хошь и прыгай с нее этажа эдак с десятого.
Но долго хмуриться да переживать времени не было. Депрессия – это такая болезнь, которая сразу девается куда-то, как только больной ею выдергивается в экстрим и окунается в мордобитие, стрельбу по живым мишеням или еще в какую-нибудь молодецкую забаву, кровь будоражащую и прочищающую мозги, этой самой депрессией пораженные, казалось бы, безнадежно и навсегда.
Попетляв по городу, Афанасий тормознул около ворот облезлой трехэтажной поликлиники.
Они вышли из машины и, вдвоем вытащив за подмышки из