Три версии нас. Лора Барнетт
свой первый мартини Юэн, вгоняя Кэролайн в краску, рассказывает, что она недавно пыталась накормить его сырым яйцом, забыв вскипятить воду в кастрюле. Затем София – изящная, с мелкими чертами лица, недавно дебютировавшая в свете, с неожиданно грубоватым чувством юмора – делится историей о том, как Фрэнк предпринял очередную попытку «освободить ей вечер» и предложил на ужин сырой фарш, политый яйцом, настаивая: это бифштекс по-татарски.
– Я бы поверила, – говорит София, поднося к ярко накрашенному рту кусочек рыбного пирога на вилке, – если бы не узнала в этом фарше то, что сама отложила утром для собаки. Он был серого цвета – по-настоящему серого – и запах от него шел…
Вскоре пирог доеден, от бисквита не осталось и следа, шесть бутылок вина опустошены. После кофе Джим предлагает послушать музыку. Они с Фрэнком добродушно препираются по поводу того, какую пластинку выбрать – прежде чем стать в «Ежедневном курьере» женским редактором (только Фрэнк, жизнерадостный и уверенный в себе мужчина, мог изобрести подобное название для своей должности), он заведовал там отделом искусства и сохранил особую привязанность к джазу. Фрэнк одерживает верх, вытаскивает из конверта пластинку Дейва Брубека, и все они неуклюже танцуют под вкрадчивые звуки саксофона.
Потом Пенелопа и Ева, разгоряченные, выходят в сад покурить. Вечер прохладный, облаков на небе нет, и звезды сияют над скопищем неоновых огней Лондона.
– Ева, дорогая, какой чудесный вечер, – говорит Пенелопа, нетвердо держась на ногах. – Мне кажется, я слегка напилась.
– Если только совсем чуть-чуть, Пен. Я тоже.
Опершись о стену, они наблюдают, как тлеют в темноте огоньки их сигарет.
– Мне очень понравилась твоя колонка на этой неделе, Ева. По-настоящему смешно. Смешно и умно. Думаешь, тебе разрешат продолжить?
Ева улыбается. Она до сих пор не может окончательно поверить, что идея серии колонок, изложенная Евой Фрэнку в пабе несколько недель назад, оказалась удачной.
– Современный брак от А до Я, – перекрикивая обычный пятничный гам в «Чеширском сыре», – рассказывала она. – От аргументов до яйцеклетки. Можем назвать это – «Алфавит замужней женщины».
Фрэнк поперхнулся пивом.
– Звучит отлично, Ева. Надо обсудить с начальством, но думаю, у тебя получится. Только пообещай не писать про яйцеклетки.
Сейчас она отвечает Пенелопе:
– Не знаю. Надеюсь, что да. Спроси у Фрэнка.
– Может быть, я так и сделаю. – Пенелопа улыбается, в темноте виден лишь ряд белых зубов. – Ну ладно, наверное, не сегодня.
И склоняет голову на плечо Еве.
– Мне так нравится этот дом. Он совершенен. Ты совершенна.
– Ничто в мире не совершенно, – отвечает Ева, а про себя думает: «Возможно, этот момент близок к совершенству больше чем какой-либо другой. Здесь и сейчас мне ничего не хочется менять».
Версия вторая
Хозяйка вечера
Лондон, декабрь 1962
– Ну разумеется, мы