Сонеты и поэмы. Уильям Шекспир

      Она ему сказала: «Предназначен

      Тебе венец, ты также океан,

      Но вот поток-разврат, могуч и мрачен,

      Ворвался в кровь, и если зло, обман

      В тебя вольются, ими обуян,

      Ты, океан, не их поглотишь вскоре,

      А загрязнишься сам на всем просторе.

      Ты будешь раб рабов, они – владыки.

      Ты – жизнь для них, они – твой склеп глухой,

      Ты – в благородстве низок, те – велики

      В презрении. Ничтожество собой

      Не смеет гнуть величье. Головой

      Могучий кедр не никнет до бурьяна,

      Но чахнет тот в подножьи великана».

      «Довольно! – он прервал. – Клянусь богами,

      Тебя я дольше слушать не хочу.

      Моею будь. Нет? – Станем мы врагами.

      Я вместо ласк насильем отплачу,

      И, овладев тобою, я вручу

      Твой труп объятиям холопа грязным,

      Убитого на ложе безобразном».

      Так он сказал – и наступил ногою

      На факел свой: свет с похотью – враги.

      Смелее зло, окутанное тьмою,

      Тиран сильней, когда вокруг ни зги.

      Ягненка волк схватил, в глазах круги.

      Но скоро волк его же шерстью белой

      Задушит крик отчаянья несмелый.

      Ее ж бельем ночным он замыкает

      Ее уста и заглушает крик.

      Слезами чистой скорби омывает

      Свой сладострастьем воспаленный лик.

      Позорный грех на ложе к ней проник.

      О, если б можно смыть его слезами,

      Лились бы слезы жгучие годами!

      Утраченное ей дороже жизни.

      Он отнял то, что рад бы потерять.

      Миг близости ведет к борьбе опять,

      Блаженства миг – к бессменной укоризне.

      На похоти – презрения печать.

      Ограблены невинности богатства.

      Беднее похоть после святотатства.

      Как пес иль сокол, жертвой пресыщенный,

      Теряет легкость, ловкость и чутье

      И пропускает часто, полусонный,

      Любимую добычу, – так свое

      Желание насытивши, ее

      Он в эту ночь берет и оставляет,

      Прожорливостью волю возбуждает.

      Бездонный грех, который не измерит

      Живая мысль. Желание пьяно.

      Но прежде, чем себя оно проверит,

      Исторгнет все, что им поглощено.

      Когда полно гордынею оно,

      Узда не сладит с похотью горячей

      И ждет, когда та станет жалкой клячей.

      Тогда устало, с вялыми щеками,

      Нахмурив брови, слабая бредет

      Нетвердым шагом, с мутными глазами,

      Оплакивая дело, как банкрот.

      В ней сила есть, и похоть совесть гнет:

      Здесь пир ее. Когда ж опустит крылья,

      Прощенья просит, плача от бессилья.

      Случилось так и с властелином Рима,

      Столь