Лицо в темноте. Нора Робертс
завизжали от восторга, на них тут же прикрикнули, и тогда они стали хихикать, зажимая рты ладошками.
Озадаченная и приятно удивленная одновременно, Эмма подняла голову и взглянула на Бев:
– Эти девочки говорят о папе.
– Ш-ш, тише! – приложила палец к губам Бев, улыбаясь. Она сама изумилась настолько, что решила рассказать об этом случае Брайану. Бев даже испугалась, пока не напомнила себе, что не просто так носит парик и солнцезащитные очки. – Я слышу, но мы должны держать в тайне, кто мы такие.
– Почему?
– Потом объясню, – ответила Бев, с облегчением отметив, что настала их очередь подниматься на лифте.
Глаза у Эммы испуганно расширились, когда у нее заложило уши, как будто они вновь летели на самолете. Она закусила губу, крепко зажмурилась и горько пожалела о том, что рядом нет папы.
За время подъема на лифте Эмма успела не раз пожалеть о том, что пришла сюда. Что не взяла с собой Чарли, с которым было бы куда спокойнее. А потом она стала молиться, так горячо, как только может трехлетний ребенок, чтобы ее не стошнило и она не исторгла бы свой замечательный завтрак на новенькие блестящие туфельки.
Но тут двери разъехались, и тошнотворное укачивание прекратилось. Все дружно засмеялись, загомонили и толпой повалили наружу. Бев потянула ее за собой, и девочка послушно двинулась следом, все еще борясь с подступившей тошнотой.
Впереди показался большой стеллаж-прилавок, на полках которого теснились яркие сувениры, и огромные панорамные окна, в которых отражалось небо и разбросанные повсюду здания, составлявшие Манхеттен. Ошеломленная, она застыла на месте, и вокруг них закружился людской водоворот. Тошнота сменилась безмерным удивлением.
– На это стоило посмотреть, не так ли, Эмма?
– Это и есть мир?
Бев, хотя и была поражена ничуть не меньше Эммы, весело рассмеялась:
– Нет, солнышко, это только маленькая его часть. Ну, пошли, давай выйдем наружу.
Ветер тугой волной ударил им в лицо, отчего юбка Эммы надулась пузырем, и она испуганно попятилась. Но это ощущение скорее вызывало неуемный восторг, нежели пугáло, когда Бев, смеясь, взяла ее на руки.
– Мы с тобой стоим на вершине мира, Эмма.
Пока они смотрели поверх высокой стены, Эмма почувствовала, как в животе у нее начали порхать маленькие бабочки. Внизу и впрямь простерся целый мир. В каньонах домов виднелись пересекающиеся ручейки улиц, крошечные автомобили и автобусы, казавшиеся отсюда игрушечными. С такой высоты все выглядело правильным и настоящим.
Бев опустила монетку в ящик и приникла к телескопу, но Эмма предпочитала смотреть на мир собственными глазами.
– А мы можем жить здесь?
Бев возилась с настройкой, пока не нацелила телескоп на статую Свободы.
– Здесь, в Нью-Йорке?
– Здесь. Наверху.
– Здесь никто не живет, Эмма.
– Почему?
– Потому что это –