Сердце предательства. Мэри Пирсон
тосты. Комизар сумел выкрутиться из неприятной ситуации. Он ловко переключил общее внимание, заставив варваров думать о богатстве королей, касавшемся даже количества имен.
Трапеза началась. Каден уговаривал меня поесть. Я с трудом проглотила несколько кусочков, но, хоть и понимала, что истощена, голода не чувствовала – слишком много всего на меня навалилось за эти дни. Комизар распорядился расковать Рейфу руки, чтобы он мог есть, сам же пустился в велеречивые рассуждения о том, что другие королевства оценили наконец Венду по достоинству – поэтому отужинать с ними даже прислали особу королевской крови и придворного советника. Хотя его тон был беззаботен и шутлив, я наблюдала, как он несколько раз склонялся к Рейфу и принимался расспрашивать его о дворе Дальбрека. Рейф отвечал, тщательно подбирая слова. Я ошеломленно наблюдала за мгновенной переменой в нем от узника в кандалах до блестящего посланца.
Затем я заметила, как Каланта подливает ему эль, хотя он и не просил об этом. Пытается развязать ему язык? Или ее внимание к нему объясняется другими причинами? Каланта была красива необычной, жутковатой красотой. Красотой не от мира сего. Ее длинные бесцветные волосы волнами падали на обнаженные плечи. В ее внешности не было ни одной заурядной черты, чего стоили хотя бы неестественно длинные тонкие пальцы с накрашенными ногтями. Я гадала, какое положение она занимает здесь, в Санктуме. В зале были и другие женщины, одни сидели с военными, другие прислуживали – да еще та неясная фигура, которую я видела в тени, если только это была женщина. Но Каланта излучала уверенность, она выделялась среди прочих всем, от необычной повязки на глазу до изящных цепочек, которые позвякивали у нее на талии.
Мне было странно видеть, как Рейф легко улыбается, играя роль пресыщенного царедворца, которого интересует лишь собственная выгода. Комизар повелся на это, хотя и старался соблюдать дистанцию. Рейф точно знал, какие подобрать слова и когда бросить неопределенную реплику, чтобы удерживать интерес Комизара, не давая ему затухнуть. Как вышло, с удивлением думала я, что в крестьянине, батраке, в которого я влюбилась, открываются все новые, не знакомые мне до сих пор грани. Я следила, как двигаются его губы, всматривалась в еле заметные морщинки, разбегавшиеся от уголков его глаз, когда он улыбался, любовалась широкими плечами. Принц. Ну как же получилось, что я ничего даже не заподозрила? Я припомнила его хмурое лицо в тот первый вечер, когда я обслуживала его в таверне, – язвительность в каждом слове, обращенном ко мне. Я сбежала из-под венца. Какую же досаду, какой гнев он должен был испытывать, пока шел по следу, приведшему его в таверну, – кстати, то, что он меня отыскал, тоже многое говорит о его умениях. Сколько же мне еще предстоит о нем узнать…
Я искоса взглянула на Комизара, который как раз замолчал, и обнаружила, что он пристально смотрит на меня. У меня перехватило дыхание. Давно ли он так за мной наблюдает? Заметил ли, что я любуюсь Рейфом?
Вдруг он зевнул и лениво положил руку на кожаную перевязь на груди.
– Я думаю, наши гости устали, но