Блюз перерождений. Майкл Пур
это? – Из гущи волос она достала медный браслет. Покрытый чеканкой, выкрашенный ярь-медянкой, он представлял грубое изображение змеи, кусающей собственный хвост.
– Браслет, – сказал Майло, принимая вещицу. В руке вес и форма показались знакомыми. – Из моей первой жизни, – сказал он.
– И первой смерти, – добавила она. – Помнишь?
Он помнил.
Глава 4. Неприятности с кочевниками
Долина реки Инд, 2600 год до н. э.
Когда Майловасу Прадеш смог открыть глаза, мир хлынул в него рекой из цветов и звуков. Родители, которые принесли его в мир, жили в окружении гор и зеленых деревьев. Между горами лежали зеленые поля. Полноводная река срывалась в глубокое ущелье, застланное туманом.
Мир был полон голосов: рева муссонных дождей, звуков насекомых и ночи. Отец рассказывал сказки, а мать пела.
Никто в деревне не знал, что он был новой душой. Да и как им было понять? На свет появляешься без метки по числу твоих жизней. Распознать можно иногда – только по глазам. У новых душ глаза голодные, они впервые пробуют мир, восхищенные, испуганные и потрясенные.
– Он точно камень, – говорил отец Майловасу. – Если что-то разглядывает или слушает, совсем не шевелится. И едва дышит.
– Он как солнце, – не соглашалась мать. – Так и знай. Однажды все эти разглядывания и выслушивания зажгут в нем огонь, и он станет как бог, так и знай.
– Он будет вождем, – сказал вождь деревни, и все согласились.
Вождь был когда-то прославленным воином. Он носил на руке солдатский медный браслет в форме змеи, кусающей свой хвост. Сняв украшение с руки, он надел его на голову Майло, как обруч.
Майло быстро познавал мир. Уже в три месяца он пошел, да так, что его едва успели поймать на самом краю ущелья. На горшок уселся привычно. А когда заговорил, то произнес четко и слитно: «Папа, слышишь, как шумит в деревьях ветер?» – на что отец ответил: «Как? Да, слышу. Ох, ё-моё!»
В ребячьих играх он всегда был заводилой. До тех пор, пока ему не исполнилось шесть и он перестал расти. Однажды оказалось, что сверстники выросли на целый фут, а Майловасу совсем не подрос. Никто не мог сказать, почему.
– Видно, силы копит, – размышлял отец. – Еще месяц-другой, и он разом всех перегонит.
Но этого не случилось. Он остался маленьким. Вдобавок иногда он стал задыхаться. Его грудь точно стягивало веревкой изнутри, и приходилось садиться, хрипя и кашляя, пока он снова не мог дышать.
Ребята больше не брали Майловасу в компанию. Когда он все же побежал вместе со всеми, они схватили его и стали перебрасывать друг дружке точно мяч.
– Не смейте этого делать! – завопил Майловасу. В полете он крепко сжал кулаки и так треснул готовившегося схватить его мальчишку по носу, что тот зашатался, как пьяный, и был высмеян остальными. Майловасу горделиво пошел прочь, пытаясь скрыть, что едва может дышать. Он надеялся спрятаться за деревом, прежде чем рухнет без сил.
Не дав уйти, четверо мальчишек повалили его, а тот, кого он ударил, набил ему рот землей.
Однако