Панцирь великана. Томас Энсти
Как тебе не стыдно!
– Не знаю, почему вы все так ополчились на меня, – сказал Марк, – в писании книг положительно нет ничего безнравственного. Но, я думаю, что в этом частном случае вы правы, дядюшка, и желаете мне добра. Я принимаю ваше предложение. Буду усердно готовиться в адвокаты, так как по-видимому ни на что другое не гожусь.
– И обещаешь не писать больше?
– Разумеется, – раздражительно ответил Марк, – всё что вам угодно. Я поправился, я обязуюсь не прикасаться к чернилам во весь остаток моих дней.
То была не особенно любезная манера принимать так называемое выгодное предложение, но он был раздосадован и едва сознавал, что говорил.
Но м-р Лайтовлер был не из обидчивых и остался так доволен, что настоял на своём, что не обратил внимания на интонации Марка.
– Прекрасно, – сказал он, – значит, – решено. Я рад, что ты образумился. Значит, поедем на дачу и не будем больше говорить об этом деле.
– А теперь, – объявил Марк с принуждённой улыбкой, – я пойду к себе наверх и займусь законоведением.
Глава V. Соседи
Неделя с небольшим прошла после сцены на Малаховой террасе, описанной мною в последней главе, – неделя, проведённая Марком в ярме школьных занятий, которые стали ему ещё противнее с тех пор, как он не мог больше питать никаких иллюзий о близком от них избавлении. Он не в силах был видеть достойное вознаграждение в своих новых ожиданиях и начинал жалеть о том, что согласился на предложение дяди.
Он отправился на дачу последнего, и нескрываемое довольство м-ра Лайтовлера, очевидно смотревшего на него как на свою собственность; и его непрерывные советы ревностно заниматься адвокатским делом только усилили недовольство Марка самим собой и своим будущим. С чувством досады шёл он со своим родственником в небольшую церковь, стоявшую за деревней.
Был ясный, ноябрьский морозный день; багрового цвета солнце сверкало сквозь окрашенные пурпуром облака, и бледно-голубое небо раскидывалось над их головами. Сельский ландшафт смутно говорил о наступающих святочных увеселениях, недоступных для лондонца, лишённого возможности провести Рождество в деревне, но тем не менее веселящих душу.
Марк знал, что он должен будет провести праздник в Лондоне в кругу семейства, строго соблюдавшего воскресный день, и отказаться от всякой мысли об увеселениях. Однако и его радовало наступление Рождественских праздников, а быть может, то было действие погоды, или же молодости и здоровья, но только с каждым шагом недовольство его рассеивалось.
Дядюшка Соломон облёкся в толстое, драповое пальто и широкополую шляпу такого духовного характера, что это отражалось на его разговоре. Он заговорил о ритуализме[9] и сожалел о том, что викарий заразился им, и о тайных интригах ненавистного Гомпеджа.
– Я родился баптистом, – говорил он, – и вернулся бы к ним, если бы они не были таким нищенским сбродом.
В таких разговорах они дошли до
Термин «ритуализм», в истории христианства, относится к подчёркиванию значимости ритуалов и литургических церемоний церкви, особенно Евхаристии.