Ирландское сердце. Мэри Пэт Келли
добралась до своей студии. Это было мое убежище. Я взяла большой лист бумаги и начала рисовать эскиз платья Долли. По памяти. Никогда не понимала эти складки и защипы, но, возможно, я тоже могу предложить их… Сшито, вероятно, из атласа, как свадебное платье. Наши клиенты тоже смогут купить «парижскую модель» для какого-нибудь особого случая. Впрочем, все было довольно сложно.
После ухода Розы наши выкройки разрабатывала Сьюзи Ханрахан. Молодая девушка из Бриджпорта, амбициозная, но любезная, она, похоже, долго у меня не проработает. Хотя мне она говорила, что намерена остаться здесь даже после замужества, мол, за детьми будет присматривать ее мать. «Мой Фрэнк меня поймет. Пусть только попробует не понять!» Что ж, я желала ей удачи.
Сьюзи схватила мой набросок и стала выкладывать отрезы ткани.
– Маршалл Филд посылает своих людей закупать одежду на парижские показы мод, – сказала она. – Они покупают оригинальные вещи для богатых дам из высшего общества. А почему мы не можем предложить нашим клиенткам хорошую копию?
Когда мы показали наши эскизы мистеру Бартлетту, он был заинтригован.
– Хорошо, мисс Келли. Запустим один образец для пробы в наш весенний каталог и посмотрим, какой это вызовет отклик.
Мы со Сьюзи допоздна остались на работе и завертывали друг друга в разные ткани.
– Подозреваю, что Долли никогда не одолжит нам свое платье посмотреть, – размышляла Сьюзи, пока я прихватывала и укладывала в складки отрез атласа, которым задрапировала ее. – Хотя вы в таких дружеских отношениях с ней и ее мужем…
– Он ей не муж, – ответила я. – Он ее менеджер.
Сьюзи странно промолчала. Неужели она тоже знает? Может, тут уже все знают? Довольно. Все кончено.
Тим вытянулся на кровати голышом, когда на следующий день, во вторник, я вошла в номер. Я опоздала. Было уже шесть часов, о чем свидетельствовал колокол, звонящий на куполе церкви Имени Господнего. Простыней на кровати не было, только грязный матрас.
Я отрепетировала свою речь. «Нам с тобой было хорошо вместе, – скажу я ему. – Так что мы расстаемся друзьями…» Ну и так далее. Но несмотря на все эти спокойные слова я боялась. Вспоминала, как он тогда схватил меня за плечи и встряхнул. И как было ужасно услышать: «Я мог бы уничтожить тебя». Осторожно. Я буду очень осторожна.
Мне всегда импонировала уединенность этой унылой комнатки. Окно, выходящее во внутренний двор, пропускало сквозь свои несвежие занавески совсем мало света. Обособленное пространство, пещера злой феи.
Но сейчас я чувствовала себя здесь как в ловушке. «Никаких пространных речей, Нони, – приказала я себе. – Скажешь несколько слов и стремительно исчезнешь».
Тим дремал, своей тяжелой фигурой напоминая какого-то прилегшего великана. Балор[10] с его единственным глазом, главный негодяй во многих сказках моей бабушки. И я не могла позволить этому спящему великану валяться просто так. Нет, я начала говорить, пытаясь объясниться, оправдать восемь лет, которые мы провели вместе. Я сидела на стуле рядом с кроватью
Балор – в ирландской мифологии одноглазый бог смерти, предводитель уродливых демонов-фоморов.