Потерянные в лабиринте. Возвращение к самому началу. Марианна Малиновская
форм» и «низших вибраций».
«Ни плача, ни вопля, ни болезни». Со входом во Дворец все земное оставалось позади и наступало только неописуемое спокойствие космического Небытия. «Мир, который превыше всякого ума» заполнял полностью душу и сознание любого вошедшего, и все остальное уже не имело никакого значения.
«Реальная жизнь»
Клеон каким-то образом помнил, как блестела зеленым светом огромная стена загадочного города. Когда обитатели возвращались во дворец ночью, они всегда любовались, как отражался и переливался зеленый свет в лучах заходящего Солнца. Он практически видел перед собой поблескивающий мерцающий серебряный свет одежды идущих впереди людей. Ткань одеяния была тонкой, но очень плотной и вечером отражала угасающие огоньки садящегося светила. Он буквально чувствовал мысленный подъем, которые испытывали обитатели Города: «Мы выиграли! Мы победили! Мы принесли Свободу! Слияние произошло! Великое Единение свершилось. Мы сделали это».
Безжалостное солнце ледяной пустыни засияло особенно ярко, и Клеон вздрогнул. Видения фантастического Города-Дворца пропали. Перед ним простиралась вся та же безграничная снежная пустыня.
«Господи, что же я здесь делаю? – мелькнуло в голове. – Как я оказался здесь, один посреди бесконечной снежной пустыни?»
Затуманенное и истощенное голодом и холодом сознание Клеона было на грани угасания. Рука продолжала сжимать осколок символа из мерцающего бледно-зеленого кристалла.
«Символ правильного креста – пронеслось снова в голове, – это ключ; это ключ ко входу во Дворец».
Оставив научную карьеру, Клеон сделал первый шаг по «выходу» из Лабиринта общепринятых норм и правил поведения внешней реальности. Он уволился из университета, где преподавал историю и антропологию, и посвятил все свое время собственным научным исследованиям. Разумеется, все его близкие и знакомые не понимали, как можно было оставить такую удачную карьеру, как можно дойти до половины лестницы, повернуться и спуститься назад.
Да Клеон и не ожидал понимания и не надеялся на сочувствие. К этому времени он уже четко знал, что подавляющее большинство человечества, все те же 99% считают Лабиринт системы невероятным благом и наилучшим изобретением человечества. Система норм, ценностей, стереотипов и установок прославлялась непрестанно и была признана единственным инструментом «облагораживания» изначально животного вида homo-sapiens. В процессе своих исторических и антропологических исследований Клеон, как ученый с мировым именем, конечно, старался быть объективным и рассматривать все точки зрения. Он часто сомневался в правильности тех или иных выводов.
«Может быть, и правда мы просто представители одного из видов животного мира и, попадая в общественную систему, мы становимся полноценными людьми? – думал иногда Клеон. – Может Система – действительно величайшее изобретение человечества?»
Разумеется,