Жизнь взаймы, или У неба любимчиков нет. Эрих Мария Ремарк

      «Я и вправду становлюсь истеричкой, – подумала она. – Всему наверняка есть объяснение, эти цветы никакие не призраки, явившиеся из загробного мира меня постращать, просто кто-то вздумал сыграть со мной злую шутку, только с какой стати? И как? Как могли эти орхидеи снова ко мне вернуться? И что означает эта черная перчатка, смахивающая на мертвую, почерневшую руку, что хищной хваткой вцепилась в ковер, словно жуткий привет от нечистой силы».

      Робея, она обошла зловещую ветку, будто это и вправду змея. Цветы уже не казались ей цветами; соприкосновение со смертью придало им нечто жуткое, и было что-то противоестественное в их нестерпимой, невероятной белизне. Она распахнула балконную дверь, осторожно, вместе с бумагой, подняла орхидею, кинулась к балкону и сбросила с балкона вниз. А потом и коробку сбросила туда же.

      Какое-то время она вслушивалась в мглистый уличный сумрак. Вдалеке голоса, перезвон бубенцов, чьи-то сани. Она вернулась в комнату и тут снова увидела перчатку на полу. Только теперь она ее узнала, вспомнила, что надевала эти перчатки, когда ездила с Клерфэ в Палас-бар. Клерфэ? – удивилась она. – Он-то здесь при чем? Сейчас выясним! Немедленно!

      Он не сразу подошел к телефону.

      – Это вы прислали мне мою перчатку?

      – Да. Вы позабыли ее в баре.

      – И цветы тоже от вас? Орхидеи?

      – Ну да. Вы что, не видели мою открытку?

      – Вашу открытку?

      – Что, не нашли?

      – Нет! – Лилиан сглотнула. – Еще нет. Откуда эти цветы?

      – Из цветочного магазина, – в голосе Клерфэ звучало удивление. – А в чем дело?

      – Здесь, в деревне?

      – Ну да, но в чем дело? Они что, краденые?

      – Нет. Хотя может быть. Не знаю. – Лилиан умолкла.

      – Мне к вам приехать? – спросил Клерфэ.

      – Да.

      – Когда?

      – Через час. Тогда уже все будет тихо.

      – Хорошо, через час. Со служебного входа?

      – Да.

      Со вздохом облегчения Лилиан положила трубку. «Слава богу, – подумала она, – есть хоть кто-то, кому ничего не надо объяснять. Кому ты совершенно безразлична и кто не окружает тебя заботой, как Борис».