Без любви весь мир – пустыня. Борис Дмитриевич Дрозд
наследственностью он имел еще в виду отношения между родителями, повлиявшими на общую обстановку в семье.
Как мать закладывает в своего сына любовь, как учит любви – это, вероятно, тайна. Недостаток материнской любви или отсутствие матери вообще в жизни маленького человека со временем может успешно восполниться другими женщинами – тетками, старшими сестрами, бабушками или другими родственницами. С взрослением – вносится первой женщиной, – любимой, заполняющей эту пустоту безлюбовного детства. К примеру, в жизни Льва Толстого, как известно, осиротевшего в 2 года, была тетушка Татьяна Александровна Ергольская, заменившая ему мать. Сам Толстой отмечал, что она имела большое влияние на его жизнь. «Влияние это было, во-первых, в том, что она еще в детстве научила меня духовному наслаждению любви. Она не словами учила меня этому, а всем существом заражала меня любовью. Я видел, чувствовал, как хорошо ей было любить, и понял счастье любви. Это первое.»
Поэтому вспоминая свое горькое детство, свою затравленную, несчастную мать, Антон Чехов, вероятно, не находил в своей душе никакого другого слова. Отсюда это его «мамаша». Думая о матери, не мог он, вероятно, преодолеть чего-то такого – горького и мучительного – из своего детства, что связывалось в нем с ролью матери, чтобы называть ее простыми и естественными словами любящего сына: мама, мамуля, мамочка или, как в простонародье говорили, – маманя.
Отсюда у него в его произведениях все сыновья – несчастные, несчастливые люди – братья Лаптевы, Треплев, Володя из рассказа «Володя, Егорушка из «Степи», Иванов из пьесы «Иванов». Но всех перещеголял его дядя Ваня, отношение которого к матери, mаma, иначе, как хамским и грубым и назвать нельзя. Только у такой «мамаши» и мог вырасти этот самый дядя Ваня – никчемный человек, обвиняющий в своих несчастьях других. (Об этом, кстати, как и о пьесах Чехова – в конце книги). А у лучших чеховских героев, которым он отдавал свои лучшие черты и факты жизненной биографии, героев жаждавших правды, красоты и истины, матери отсутствуют в жизни. У Мисаила Полознева, например из «Моей жизни». А магистр Коврин из «Черного монаха» и учитель Никитина из «Учителя словесности» не имеют ни отца, ни матери, то есть сироты в полном смысле. Если герой симпатичен автору, то матери в его жизни нет. Об отцах пишется только дурное, отрицательное, о матерях же чаще всего писать нечего. Они просто отсутствуют в жизнях героев.
Вернемся опять к повести «Три года». В ней Лаптев-отец всегда прав. Он мало того, что деспот, он – благодетель для всех, для своих детей, для служащих, родственников. Говорить о том, что он в чем-то неправ, бессмысленно. И лишь Юлия, жена Лаптева, своим очарованием убедила старшего Лаптева принять Сашеньку (дочь Нины), родившейся в незаконном браке. Отец уступил, но отнюдь не сознал своей неправоты. Кстати сказать, Павел Егорович тоже очень сурово и непримиримо относился к незаконорожденным