Дневник работы и жизни. Чарльз Дарвин
моего пребывания в Эдинбурге я посещал лекции профессора Джемсона[46] по геологии и зоологии, но они были невероятно скучны. Единственным результатом того впечатления, которое они произвели на меня, было решение никогда, пока я буду жив, не читать книг по геологии и вообще не заниматься этой наукой. И все же я уверен, что был подготовлен к тому, чтобы разумно судить об этом предмете, ибо года за два или за три до того один старик, проживавший в Шропшире, м-р Коттон, неплохо знакомый с горными породами, указал мне на большой эрратический валун, находившийся в городе Шрусбери, – хорошо всем известный «Колокол-камень», – и заметив, что до самого Камберленда или даже до Шотландии не найти камня той же самой горной породы, стал с важным видом уверять меня, что мир придет к своему концу прежде, чем кто-нибудь сможет объяснить, каким образом этот камень оказался там, где он находится ныне.
Это произвело на меня сильное впечатление, и я не переставал размышлять об этом необычайном камне. Поэтому, когда я впервые прочитал о роли айсбергов в переносе валунов[47], я испытал чувство величайшего наслаждения и торжествовал по поводу успехов геологической науки. Столь же поразителен тот факт, что мне, которому сейчас только 67 лет, пришлось слышать, как профессор, читая нам лекцию на Солсберийских скалах, говорил, что траповая дайка с миндалеобразными границами и отвердевшими со всех сторон пластами, расположенная в местности, где нас буквально окружали вулканические породы, представляет собою трещину, заполненную сверху осадочными отложениями; при этом он с усмешкой добавлял, что были де люди, которые утверждали, что она была заполнена снизу расплавленной массой[48]. Вспоминая об этой лекции, я не удивляюсь своему решению никогда не заниматься геологией.
Благодаря посещению лекций Джемсона я познакомился с хранителем музея м-ром Макджилливреем[49], который впоследствии опубликовал большую и превосходную книгу о птицах Шотландии. В его внешности и манерах было не очень-то много джентльменского, но у нас было с ним много интересных бесед на естественноисторические темы; он был со мною очень добр и подарил мне несколько редких раковин, так как я собирал в то время коллекцию морских улиток, хотя занимался этим не очень усердно.
В течение этих двух лет мои летние каникулы были целиком посвящены развлечениям, хотя в руках у меня всегда была какая-нибудь книга, которую я с интересом читал. Летом 1826 г. я совершил, совместно с двумя своими приятелями, большую пешеходную прогулку по Северному Уэльсу, с рюкзаками за спиной. Почти ежедневно мы проходили по тридцати миль, а один день потратили на восхождение на Сноудон[50]. Я совершил также со своей сестрой Каролиной прогулку верхом на лошадях по Северному Уэльсу; седельные вьюки с нашим платьем вез за нами слуга. Осенние месяцы посвящались ружейной охоте – главным образом у м-ра Оуэна в Вудхаусе и у моего дяди Джоса в Мэре[51]. Я проявлял [в отношении охоты] столь большое рвение, что, ложась спать, я
Р. Джемсон (
«Нептунисты» считали, что нахождение «эрратических (блуждающих) валунов» на огромных расстояниях от материнской горной породы объясняется «наводнениями», которые якобы переносили на сотни и тысячи километров громадные массы камня. Явная неудовлетворительность этого объяснения привела к возникновению теории переноса валунов плавающими айсбергами, которая была предложена Ч. Лайеллем и которой долго придерживался и Дарвин. Только в конце 1830-х годов была выдвинута Луи Агассицем ледниковая теория, которая полностью объяснила распространение валунов движением древних гигантских ледников, переносивших на юг обломки северных гранитных пород и оставлявших их там при своем отступании на север. См. статью Н. С. Шатского «Дарвин как геолог» (Ч. Дарвин, Сочинения, т. 2, стр. 261–267. М. – Л., 1936).
Дайки – жилы изверженных пород (древних лавовых потоков – трапов), пересекающие осадочные и метаморфические породы. Нелепость нептунистского «объяснения» происхождения дайки путем заполнения трещины в земной коре осадками, приносимыми водой, была уже совершенно очевидна в годы студенчества Дарвина. Поэтому Дарвин и говорит, что ему, кому сейчас только 67 лет, кажется странным, что он еще мог 50 лет назад слышать из уст университетского профессора столь невежественное «объяснение».
У. Макджилливрей (
Сноудон (
Оуэн (