В тени баньяна. Вэдей Ратнер
волнуйся, – прошептала я. – Она где-то рядом.
Я протянула руку, чтобы погладить бабочку, утешить ее, но едва мои пальцы коснулись тонких крыльев, она упорхнула.
Во дворе что-то шевельнулось. Это Старичок, наш садовник, вышел поливать сад. Он двигался как тень, совершенно бесшумно. Взяв шланг, до краев наполнил водой пруд с лотосами. Спрыснул гардении[3] и орхидеи. Окропил жасмин. Срезал огненно-красные этлингеры[4], собрал их в букет и перевязал стеблем. Пока Старичок работал, над ним кружили разноцветные бабочки, точно он – дерево, а его соломенная шляпа – огромная цветущая крона. Вдруг в этом пестром облаке возникла Ом Бао. Куда только подевалась наша немолодая кухарка! Она кокетничала и стеснялась, как юная девица. Старичок сорвал для нее ветку франжипани[5] и, прежде чем отдать подарок, легонько коснулся красными лепестками ее щеки.
– Я с тобой разговариваю! – в очередной раз прокричала Кормилица.
Ом Бао поспешила на кухню. Старичок поднял голову и, увидев меня, покраснел. Затем, опомнившись, снял шляпу и низко поклонился, сложив ладони в сампэах[6]. Он поклонился, потому что приветствовал госпожу, хотя мне было всего «семь с плевком», как говорила Кормилица, а Старичок жил на свете уже много лет. Я не удержалась и тоже добавила к своему сампэах поклон. Лицо Старичка расплылось в беззубой улыбке – должно быть, он почувствовал, что я не выдам его тайну.
Послышались шаги. Старичок обернулся.
Мама!
Она шла к Старичку плавной, неторопливой походкой. У меня в голове снова промелькнула папина строка: Радуга, скользящая по цветочному лугу… Сама я не сочиняла стихов, но, будучи дочерью поэта, часто видела мир таким, каким его описывал папа.
– Доброе утро, госпожа, – сказал Старичок, опустив глаза и прижав шляпу к груди.
Мама поздоровалась с ним.
– Сегодня так жарко, опять закрылись, – вздохнула она, глядя на лотосы. Это ее любимые цветы, обычно их подносят богам, но мама просила, чтобы у нее в комнате они тоже стояли. – Я надеялась, хотя бы один раскроется.
– Не беспокойтесь, госпожа, – заверил ее Старичок. – Я срезал несколько штук до рассвета и поставил в ледяную воду, чтобы они не закрывались. Я принесу вазу в вашу комнату, когда Его Высочество закончит сочинять.
– Ты всегда меня выручаешь, – ответила мама с улыбкой. – Не мог бы ты собрать букет из закрытых цветов? Я отнесу его в храм.
– Как вам будет угодно, госпожа.
– Спасибо.
Он еще раз поклонился и не поднимал глаз до тех пор, пока мама не проплыла мимо. Она поднялась по лестнице, одной рукой придерживая полы сампота[7], – чтобы походка была сдержанной и изящной. Наверху мама остановилась и улыбнулась мне.
– О, ты нашла шину и ботинки!
– Я в них учусь медленно ходить!
– Неужели? – рассмеялась мама.
– Когда-нибудь я буду ходить как ты!
Мама перестала улыбаться. Она подошла, бесшумно
Гардения – невысокий тропический кустарник с нежными белыми цветами.
Этлингера – цветок с длинным стеблем и ярко-красными лепестками, по виду напоминающий факел.
Франжипани – тропическое дерево, цветы которого обладают сильным ароматом, напоминающим аромат цитрусовых, специй, жасмина. У буддистов является символом бессмертия, цветы используют при проведении обрядов, для украшения храмов и статуй.
Сампэах – традиционное камбоджийское приветствие: ладони сложены в молитвенном жесте, голова слегка наклонена вперед. Чем больше выказываемое уважение, тем выше поднимаются руки.
Сампот – традиционная камбоджийская одежда: широкая полоса ткани, которую оборачивают вокруг пояса.