Христианский целибат. Величие и нищета. Хавьер Гарридо
шокирует, что целибат, по сути, является усыновлением. Для него целибат, скорее, выражение автономии, освобождение от внешних препятствий, с тем чтобы посвятить себя глобальным задачам. Человек, живущий в целибате, является, прежде всего, «освобожденным для».
Разумеется, этот аспект присутствует в жизни Иисуса, но не он самый главный. В Иисусе есть личная любовь. Это любовь к Его Богу, к Которому Он обращается по имени, тем самым выражая искреннюю близость: «Авва». Нам нужно было бы перечитать Евангелия, чтобы уловить эту любовную интонацию и увидеть качество отношений Иисуса с Его «Аввой». Здесь переплетаются близость и уважение (см. Мф 11, 25–27). В Его устах Бог открывается как очевидный спутник, постоянное любовное присутствие (см. Мф 6, 25–34; 10, 28–33) и вместе с тем – как Бог свободный, непостижимый и приводящий в смущение (см. Мф 21; 24; 26, 36–46; 27, 32–50).
Существует тенденция судить об этом сыновнем отношении как об инфантильной зависимости. Трагедия современного человека заключается в том, что он не признает иной формы свободы, кроме свободы разрушительной, той, которая отрицает свой исток, «отца». Христианский целибат потому так необходим, что в нем – как в Иисусе – открывается одновременно освобождение от зависимости и источник всякой свободы – наша полная принадлежность Богу. Нет, Бог должен быть не символом лучшего в человеке, а личной и абсолютной любовью, как это сказано в первой заповеди Завета: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, всею душою твоею, всею крепостью твоею».
На самом деле эта любовь выходит далеко за пределы какой бы то ни было автономии или гетерономии, отношений равенства или зависимости, по той простой причине, что ее источник – не желание, а Дух. Иисус признает, что Он сотворен, признает это снова и снова, доверяя Своему Создателю и черпая бескорыстную Божью Любовь. Если любовь к Богу основана на желании, то конечность человеческого бытия ограничивает такую любовь. Иисус же живет тем, что Отец свободно показывает Ему, потому что любит (Ин 5, 19–20). Благодаря этому Его Любовь – это близость, возникающая от взаимной самоотдачи, но ни в коем случае не удовлетворение, замыкающееся в себе. Сама форма этой любви – Святой Дух – есть послушание: «Моя пища есть творить волю Отца» (Ин 4, 34).
Вот почему источник бытия Иисуса нужно видеть в пасхальном свете, в том, как отражает Его весь Новый Завет. Это отсылает нас к Тайне Троицы. Невыразимые отношения Отца с Сыном (в случае Воплощенного Мессии – Иисуса) проявляются в Святом Духе.
Дар целомудрия
Христианское целомудрие, если оно хочет быть верным своему источнику, должно возвратиться к образу жизни Иисуса.
Не случайно после Воскресения сила Духа сразу породила в христианской общине харизму целомудрия.
Самые ранние, обращенные к бродячим проповедникам, радикальные советы Иисуса – в том виде, в котором они были сохранены и перечитывались в первых общинах, – включали отказ от жен (Лк 14, 25–26; 18, 28–30).
Первая систематизация разных форм христианской жизни принадлежит апостолу Павлу (1 Кор 7). Это сложный