Дымовая завеса (сборник). Валерий Поволяев
этой красоты, – Широков оглянулся на дубы, – болото с плавающими свиньями?
Конечно, выразился он грубо, но зато точно.
– Майор, за такие сравнения можно попасть под трибунал! – предупредил чиновник. Румянец на его щеках сделался густым: похоже, Широков зацепил его за что-то – скорее всего, за пуговицу мундира.
– Но вы-то – не трибунал, – возразил Широков румяному.
– Вы пожалеете о сказанном!
– Может быть. А теперь предъявите разрешение на строительство и валку деревьев.
– Все тут, с собой, не сомневайтесь, – чиновник выдернул из папки лист, исчерканный подписями.
Подпись представителя пограничников обязательно должна быть на этом листе, чтобы строящиеся для высокого начальства хоромы не залезли на территорию Казахстана, Монголии или еще какой-нибудь страны, рядом даже не находящейся. Подпись была. Даже не одна – две. Сделаны они были Бузовским. «Наш пострел везде поспел, – мелькнуло в голове у Широкова, – интересно, сколько он за это получил?»
Подпись Бузовского стояла и под разрешением на снос дубов. Широков почувствовал, что у него сами по себе сжались кулаки. Он перевел взгляд на Бузовского.
– Не стыдно, майор?
– Слушай ты! – вскипел Бузовский, командно вскинул одну руку и, теряя самообладание, а вместе с ним и голос, неожиданно сделавшийся визгливым, как у неопохмелившейся дамочки, вскричал: – Вон отсюда!
– Вы же совершили преступление, майор, подписав эти бумаги, – спокойно, не обращая внимания на визг, произнес Широков, – вы не имели права этого делать.
– Вон отсюда! – вновь вскричал Бузовский, и резким движением отодвинув в сторону маленького лысого таджика, – тот, не устояв на ногах, даже свалился на землю, – стремительно шагнул к Широкову.
Через мгновение недалеко от себя, от своего лица Широков неожиданно увидел кулак, не поверил тому, что увидел, но понял четко: еще полмгновения – и кулак врежется ему в переносицу, привычно нырнул вниз, пропуская руку майора над головой и тотчас автоматически ответил – поддел своим кулаком начавшее полнеть тело Бузовского.
У Бузовского только печенка екнула от сильного тычка, едва не сплющившего его живот. Он вскрикнул, отскочил назад, заваливаясь на спину, но не завалился, устоял на ногах. Лицо исказилось от боли, сделалось незнакомым, каким-то постаревшим.
– Хы-ы, хы-ы… – задыхаясь, выдавил он из себя и медленно, с трудом согнулся – боль парализовала его, тело сделалось негнущимся, не слушалось хозяина. А главное – боль мешала ему дышать. – Хы-ы-ы…
Таджики поспешно отскочили от Широкова, хотя страха в их глазах не было, было другое – уважение и некая покорность. Широков был сильным человеком, такому надо было подчиняться. Он – настоящий офицер, майор, а не этот стонущий человек с рыхлым животом.
И вот странное дело – румяный чиновник со своей кожаной папкой и бумажками, исчерканными подписями, мигом испарился. Словно бы рисованный человечек из мультфильма