Ходили мы походами (сборник). Селим Ялкут
салфетки.
– Немецкие? – Городинский признал готический шрифт и гравюры с корабликами.
– Привез. Я работал там.
– Кем?
– Как кем? Архитектором.
– Ого, что наши архитекторы там годятся?
– Я годился, хотя мой случай не типичный. Но это – целая история.
– Расскажи, – попросил Городинский, и Аркадий легко согласился. Последующие страницы будут посвящены этому рассказу. У.
вспоминал охотно. К тому же мы не раз поднимали рюмки, так что вечер получился интересным, сверх всякого ожидания. По ходу не обходилось без комментариев – Городинского и моих, но не хочется терять связности повествования.
Несколько лет назад в одном из новых районов города по проекту У. выстроили гостиницу с рестораном. Из-за нехватки средств, проект пришлось перекраивать, здание вышло не совсем таким, как задумывалось. Обычная, впрочем, жалоба архитекторов. Господь, глядя на нас, мог бы сказать так же. Но потери оказались терпимыми. Удалось отстоять интерьеры, которые У. делал вдвоем со скульптором, вернее, скульпторшей (– Я ее знаю, – вставил Городинский.). Ресторанные апартаменты вышли вполне удачно – из двух залов, с размахом и фантазией. Район возле метро быстро осваивался, давал основания полагать, что заведение пустовать не будет. Поначалу так и вышло. И впредь ресторану можно было предсказать сытое, спокойное будущее, если бы жизнь города развивалась столь же неспешно, как в предыдущие десятилетия, а не понеслась вскачь. Пошли перемены. Привычная публика – командировочные из гостиницы и окрестные служащие, жирующие на комплексных обедах, понемногу рассосались. Но на смену уже спешили деловые люди. Место для них было удобное – без лишнего шика, но сравнительно недалеко от центра. Ресторан быстро приобретал пусть сомнительную, но престижную репутацию. Вечером, даже в будни, попасть сюда было нелегко.
Среди объектов У. ресторан был пока единственным. И он дорожил им в личных целях. Каким-то образом (зная мрачновато-настырный нрав У, в это можно поверить) ему удалось внушить ресторанному начальству, что он, как создатель, сохраняет пожизненные права на свое детище и волен посещать его, когда захочет, заглядывать по случаю, как к себе домой. Право это было, конечно, мифическим, не поддающимся, по крайней мере, пока, точному юридическому определению, но имело веское название – авторское. В нашей стране его никто никогда себе не представлял и думать не думал о нем всерьез. Только-только пошли разговоры об интеллектуальной собственности, о подлинном богатстве страны, но это были именно разговоры и чтобы оформить их нужно было время, а уж соблюдать принятое (можно только вообразить!) – на это должны были уйти десятилетия. В самом лучшем случае. А пока все держалось на авторитете. Решающее значение имел эффект, который У. производил на официанток. Спокойный холодный взгляд, пепельные усы, каменные скулы. Роковой мужчина. Столик для него всегда находился без промедления. Если что, из подсобки несли, накрывали.