Время памяти. Сергей Александров
руку определил. И стал я у него типа вестового…
…Мы тогда в полуокружении были. Фашисты с боков нас жмут, а мы им шороху тоже даём! Леса, перелески, дороги плохие. Нашим верхом сподручно – выскочили внезапно, постреляли, покромсали, и айда в лес.
Но меня в такие рейды не брали. Лишь один раз упросился – взяли с собой проверить деревеньку одну, там накануне партизаны сильно пошумели. Мне даже карабин выдали…
Деревенька вся почти что сожжена. Везде фашисты валяются. Хорошо им партизаны врезали! Я поотстал чуток от своих, они почти к околице уже подошли. Хотел «Вальтер», что завалился за полуразрушенную печку, достать. Я его издали ещё по мутному такому блеску заприметил. Слез со своего Жучка – так моего коника звали – оставил его на дорожке, чтоб о кирпичи бабки не побил, сам аккуратно к печке, и тока руку протянул к пистолету, краем глаза увидал, что крапива вдруг сбоку заколыхалась. Я шею вытянул, смотрю, а там фашист здоровущий на пузе спиной ко мне лежит и выцеливает наших. Как я карабин сдёрнул с плеча – и не заметил, а етот гад вдруг ко мне начал поворачиваться. Ну, я в него и всадил пулю. В шею попал…
Наши сразу прискакали. Дядя Коля фашиста добил, а меня отбранил, что шляюсь, где не попадя…
А только на Жучке своём отъехал от того места – про «Вальтер» и забыл уж – глянь, малиновые кусты, только зелёными листочками покрылись, тоже шевеляться. Я дяде Коле показал на них. Он ППШ в руку, и потихоньку к тем кустам…
2
USCHI
Умирать совсем не хочется.
А дышать – больно.
А лаять – очень больно.
Уже ночь прошла после стрельбы и грохота.
Тогда что-то укусило в бок.
Как плеть инструктора.
Только больнее и сильнее.
И никого.
Ворона утром прилетала. Потом улетела. Теперь копошиться за сараем. Мертвечину клюёт. Я чую. И слышу.
Глаза хотят спать. Во сне не так больно…
Кто-то едет на больших животных.
А, лошади…
Глаза опять закрываются. Сами.
Выстрел – как по голове ударили чем-то большим – даже глаза разом открылись. И голова с лап приподнялась.
Потом – ещё один.
Тихо.
Вздохнул – лапа от боли дёрнулась.
Раздвинул носом колючие стебли.
На меня глядели два человека – большой и маленький.
Глаза снова закрылись.
Ладошка маленького человека коснулась моего носа. Ладошка пахнет порохом и сахаром. И три-четыре крупинки налипли на пальцы.
С закрытыми глазами слизал сахар.
Вздохнул.
Очень больно.
Очень…
3
Иван Павлович Ковылкин. (с 19-й по 24-ю страницы тетради).
Привезли мы фашистскую собаку к нам. Я товарища старшину упросил. Сказал, что вылечу. И перевоспитаю!
Дядя Коля сказал, что, ежели я фашиста перевоспитаю, мне сразу Героя дадут.
И все заржали. Дураки!
Мне батя давно как-то говорил, что всякая