Примавера. Ирада Вовненко
думая о временном и низком,
По узким улицам плетешься наобум…
В картинных галереях – в вялом теле
Проснулись все мелодии чудес,
И у мадонн чужого Боттичелли,
Не веря, служишь столько тихих месс…
Жизни верь, она ведь учит лучше всяких книг.
Цветущая… Нося такое имя, нельзя оставаться обыкновенным, хотя в том, чтобы быть обыкновенным, и нет ничего плохого. Флоренция не похожа ни на один другой город, и ее самобытность заставляет нас еще сильнее любить путаницу ее узких улочек, словно потерянных и в чем-то нелепых, будто возникших сами собой, без внимания и участия архитектора. Флоренция, словно юная девушка, дышит свежестью и любопытна, ее привлекательность и нежный аромат не ослабевают с годами. Величественно возвышается над городом купол собора Санта-Мария дель Фьоре. В нем чувствуется сила, как и в самих флорентийцах, готовых справиться с любой бедой.
Именно названия и имена во многом предопределяют будущее своих хозяев: в каждой из букв, составляющих единое целое, заключена вся тайна связи с абсолютным, придающим нам сил и вдохновение, с той неведомой силой, которая иногда безо всякой причины вдруг забывает о нашем существовании. Цветущая, всегда весенняя, пребывающая в состоянии надежды и призывающая к жизни, Флоренция с самого своего основания была такой, как будто сама местность между руслом реки Арно и подножием Апеннинских гор обладала какой-то особенной жизненной силой.
Ночь медленно опускалась на город. Сменивший палящее солнце приятный ветерок обдувал со всех сторон, нагоняя негу на жителей. В такие моменты, когда последние лучи солнца прятались за горизонт, являя миру невероятную картину сплетения светотеней, казалось, все краски, существующие в природе, причудливыми разводами растеклись по закатному небу. Не нужно было ничего придумывать. Достаточно выйти в семь вечера к Арно и дождаться момента, когда все небо превратится в костер, в котором, как в магическом кристалле, отразятся надежды и возможности нового дня, стремление к мечте и поиску себя. Ничто уже не напоминало ужасов триста сорок восьмого года, когда по городу бродила черная смерть. Это было время великого несчастья. Какие-то заморские купцы привезли в цветущий город чумную заразу вместе с пряностями, кажется с шафраном. Хотя некоторые поговаривали, что зараза попала во Флоренцию с востока в больших тюках драгоценных индийских ковров. По улицам медленно двигались церковные шествия с пением жалобных misere (Господи, помилуй), неся чудотворный образ Богоматери, предупреждавшие о приходе чумы и заставлявшие веселых флорентинцев запереть свои крепкие двери получше; монахи и священники усердно молились, но чума продолжала улыбаться горожанам своей равнодушной и беспощадной улыбкой и не думала никуда уходить. Брать воду из Арно было опасно. Река была заражена нечистотами и сбрасываемыми в нее отходами. По городу ходили надсмотрщики, наглухо заколачивавшие двери и окна домов, в которых были умершие или тяжело больные, и собирали трупы