Примавера. Ирада Вовненко
Лизу, свою возлюбленную, Огюст Ренуар изобразил в своей «Диане-охотнице». Мне нравится это полотно: Диана выглядит такой умиротворенной и спокойной.
– Наверное. Стыдно признаться, но я не знаком с этой картиной. Зато уверен, что, увидев вас, Ренуар забыл бы о Лизе. Кстати, вы здорово разбираетесь в искусстве.
– Я просто его люблю. Вот и все. Мне всегда казалось, что человек не может не разбираться в том, что ему интересно.
Я рассмеялся:
– Это точно. – Мне вспомнилось, как на каникулах я решал задачки по физике и математике, хотя меня никто не заставлял этого делать. Мне просто нравилось складывать стройные цифры в сложные уравнения. – Можно я буду говорить вам «ты»? – спросил я и сам испугался вдруг своей смелости. Как будто с этим «ты» я предлагал Диане что-то большее, всего себя.
– Как хорошо, что ты это сказал. Иначе я была бы первой.
Я повернулся, чтобы убедиться, что она не шутит. Глаза Дианы приветливо улыбались мне.
У нас не было долгой прелюдии свиданий с томлениями и ожиданиями следующей встречи. Не было чтения стихов и волнительных ужинов со свечами. Вернее, все это было, но позже, когда мы уже стали мужем и женой. А в тот день мы просто решили, что будем жить вместе, и через неделю Диана переехала в мою небольшую съемную квартиру. Таких квартир в нашей совместной истории было несколько, но в них не было ничего примечательного, за исключением того что в них мы любили друг друга. Через три года наших скитаний, когда я сам того не подозревая превратился в серьезного бизнесмена, мы приобрели нашу просторную квартиру на площади Искусств. Мы выбирали ее вместе. Нам хотелось быть причастными к дыханию города, любоваться его историческим центром и, просмотрев десятки квартир в старом фонде, многие из которых своим состоянием внушали ужас, мы наконец-то нашли то, что искали. Диана была счастлива и сразу же начала выбирать цвет штукатурки и представлять, как обставит все в своем любимом стиле ар нуво.
..И корабль мой плывет по этому чертову морю, корабль плывет, а капитан открывает бутылку виски, презрев тремор рук, и прикуривает новую сигарету, и бессвязно шепчет: «Боже мой, боже мой, боже мой». А я не могу не вспоминать Диану, ее лукавую улыбку, развевающиеся волосы… О мой капитан, мой капитан, эти годы, полжизни спустя, так ни-че-му тебя не научили.
Не помню, когда я начал вставать каждое утро в семь. Пытаюсь проследить цепочку событий, но ничего не выходит. Будильник тут совсем ни при чем. Я забыл его в квартире на площади Искусств, которую продал, когда из моей жизни ушла Диана. Там было слишком много ее мира. Она обставляла все сама, и я просто не мог там находиться, постоянно соприкасаясь с ней, которой не существовало в реальной жизни. Хотя и тогда я уже просыпался за несколько минут до звонка, не чувствуя усталости или желания понежиться под теплым одеялом. Мне просто нравилось опускать ноги на мягкий коврик и приветствовать новый день с его возможностями и неизвестностью. Я боялся пропустить что-то очень важное, что-то, что ждало меня рассыпающимися разноцветными камнями калейдоскопа