Северная Корея изнутри. Черный рынок, мода, лагеря, диссиденты и перебежчики. Дэниел Тюдор
кофе из Китая обойдется вам в серьезные 10 000 вон (доллар с четвертью). Правда, из-за сильнейших колебаний курса воны эта информация может серьезно устареть к тому времени, как вы будете читать эту книгу.
В образе дамы средних лет, приторговывающей сигаретами и лапшой с лотка, нет ничего особенно сложного. Однако экономическую сметку торговцев‑оптовиков, у которых приобретают свой товар эти тетушки, не стоит недооценивать. Так, оптовые торговцы рисом отслеживают (нелегально) по сообщениям иностранных радиостанций даты поставок международной помощи в КНДР[15]. С распространением новостей о грядущей поставке цена на рис на рынке падает на фоне общих ожиданий, так что задача оптовиков – распродаться как можно быстрей, еще до того, как новость станет общеизвестной. Информация о готовящейся поставке большой партии удобрений вызовет на рынке тот же эффект, равно как и сведения о хорошем урожае риса. Рис по-прежнему составляет основу рациона корейцев и остается основой их существования, поэтому цена на рис всегда в центре внимания. Государственное сельское хозяйство КНДР не производит риса в достаточном количестве[16], поэтому страна зависит от международной продовольственной помощи и импорта, восполняющего дефицит[17].
Чанмаданы распространены в КНДР повсеместно. Даже в Пхеньяне, где государственный контроль и лояльность к властям наиболее сильны, практически в каждой семье кто-то да связан с этой сферой деятельности. Даже туристический гид – человек, несомненно, пользующийся доверием властей, – не будет скрывать от иностранных туристов, что кто-то из его родственников торгует на чанмадане или хотя бы отоваривается там. Если человек не торгует сам, он может заниматься транспортировкой товаров, поиском поставщиков или умасливанием чиновников в рамках торговых операций. Публичным «лицом» торгового бизнеса может быть аджумма, а ее родичи и друзья, вероятнее всего, помогают ей кулуарно. Они могут иметь даже «долю» в бизнесе: многие торговые точки на чанмаданах оплачиваются вскладчину – так проще наскрести денег на обязательный сбор и закупать товар на продажу.
Фактически не быть торговцем может оказаться даже рискованнее, чем быть им. Семьи со средним и высоким доходом, об активном участии которых в рыночной торговле ничего не известно, могут попасть под подозрение в эксплуатации куда более предосудительных источников нелегального обогащения и в результате оказаться в зоне пристального внимания властей. Их могут заподозрить, в частности, в получении денег от родственников‑перебежчиков, проживающих в Южной Корее, или в соучастии в организации таких переводов. И действительно, северяне часто доносят властям на зажиточных соседей, не выказывающих очевидных предпринимательских интересов. Известны случаи, когда некоторые северяне притворялись, что занимаются бизнесом, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания и не вызывать подозрений.
Трудности трансграничного перевода
Чуть
Из зерновых культур в КНДР в качестве международной помощи в основном поставляется кукуруза, поскольку рис слишком дорог для большинства представителей низших слоев северокорейского общества.
Дипломатические источники, близкие к совместным сельскохозяйственным проектам в КНДР, и другие международные агентства сообщают, что продовольственный дефицит постепенно уменьшается, но – как и в ситуации с любой другой сельскохозяйственной культурой – погода может внести свои (и довольно значительные) коррективы в итоговые показатели урожая риса в КНДР.
Главная из предпринятых Ким Чен Ыном реформ – перевод сельского хозяйства на семейный подряд – привела к существенному увеличению производства продовольствия. В результате с 2014–2015 годов КНДР близка к тому, чтобы полностью обеспечивать свои базовые потребности в продовольствии. –