Стихотворения. Юрий Казарин

      Что наши мысли? – бред природы,

      когда она людьми больна.

      Взыскует разум мой свободы,

      а мысль – ничтожна и темна.

      И бездна ближе в непогоды,

      и небо плачет без конца.

      И по воде проходят воды,

      как призрак призрака Творца.

      Воробьи склевали пайку.

      Слава богу, я никто.

      Поменяю на фуфайку

      и перчатки, и пальто.

      На фуфайку-невидимку,

      чтобы с воздухом в обнимку —

      только воздух и никто.

      Над обрывом у реки

      без смычка услышу чайку.

      Словно ангел сквозь фуфайку

      веет снегом в позвонки.

      У обрыва. У реки.

      От неба, и огня, и от воды глубокой

      очей не отвести с присушенной слезой.

      Болит лицо земли, поросшее осокой

      по циркулю с кержацкою косой.

      Нет на воде лица. Волна. На ней лица нет:

      так смотрит с высоты и давит, боже мой,

      окрестный взгляд без глаз – и он не перестанет

      быть светом или тьмой. Быть светом или тьмой.

      Грядущее – с небес, забытое – из хлябей

      вычитывать, читать. Из гоголевских стуж

      и зноев расплетать огонь, как волос бабий,

      до чёрного листа сгоревших «Мёртвых душ».

      Очнуться. Умереть. И долго ждать ответа:

      кончается ли смерть? – Кончается. Она

      не дума и не дым, а остановка света —

      прозрачного до аспидного дна.

      И, умерев, взойти в утраченное время,

      земной короткий век перезабыть спеша,

      и знать, что наяву не ястреб и не темя

      упрётся прямо в бездну – а душа.

      Не пустотою стать, а новой частью взгляда

      окружного, когда всё видится, когда

      не слёзы принимают форму ада,

      а время – форму пламени и льда.

      Сколько времени там на весле,

      капли две – это горькое чудо:

      не успеешь привыкнуть к земле,

      как пора закругляться. Отсюда

      улетать, потому что зима,

      убывать, зависая над телом,

      в чём-то белом, наверное, белом

      или чёрном, как вечность сама.

      Или в чём-то прозрачном, в чём, ах,

      нас выносит в небесную дырку.

      И – солёные ленты в зубах,

      чтобы не потерять бескозырку.

      Пахнет ладонь сосной.

      Кто-то умрёт весной, —

      чуют иные глины

      бездной без сердцевины.

      В бездне полно тепла —

      вот она подошла

      к окнам твоим вплотную,

      песню поет блатную,

      что не умрёт никто,

      так