Девять Жизней. За час до полудня. Валентина Спирина
Далекий век
Толпа у монастырских врат.
Слух идет, что повержен грек,
Византийской империи нет,
говорят: разорен Царь-град.
Неспокойно. Чего-то ждут
Молятся, ломают шапки,
плачут, охают, стонут. Тут
затихают вдруг все вокруг:
к людям старец выходит шаткий.
Тяжела кривизна бровей
бороды седина горит:
средь толпы старец всех белей.
Он стоит, и для всех людей
слово долгое говорит:
«Братья, сестры, простите мне
все худые мои дела.
Вам известно, что Мать в огне,
турки выжгли ее дотла.
Враг не дремлет. Ликует бес
За грехи попустил Господь…
В том бою был убит василевс.
Православия рухнул оплот.
Среди вас я живу давно
и мои сочтены года.
Под собой я не чую ног,
но имею от Бога дар
видеть, что не дано другим…
Бог послал меня передать,
что Россия есть третий Рим,
а Четвертому не бывать.
Верьте: Русь оживет в бою!
С Богородицей, со Христом
умножайте любовь свою.
Победим не мечом – крестом».
Бог идет по земле
Бог идет по земле
откровеньем дыша,
чтоб в тебе и во мне
просыпалась душа.
Его пальцы в мозолях
ноги стоптаны в кровь.
Он объятья раскроет,
источая Любовь.
Бог идёт по земле
через грязь, через снег,
чтоб в тебе и во мне
оживал Человек.
Его тело поникло
усталость в лице,
режут голову иглы
на терновом венце.
Через зной, через ветер
через степи, моря,
Бог идёт к своим детям,
не жалея себя.
Его кожа иссохла
раны жгут и саднят.
А по курсу Голгофы
кровоточит заря.
Через зной, через ветер
до скончания дней
Бог идет по планете,
ищет людей.
«У реки, когда солнце печёт вовсю…»
У реки, когда солнце печёт вовсю
у реки берега наводняет тень,
там в тени я сыграю тебе ноктюрн
из созвучия наших тел.
Твое тело – флейта. Касанье губ
воскрешает музыку, дрожь основ.
Мне с тобой упасть бы куда-нибудь,
чтобы к небу от нас вознеслась любовь.
И лежать бы рядом в сырой траве
на тебя, не глядя, смотреть вовсю:
на щеках веснушек цветёт букет
и на шее родинки, как изюм.
И на время у лилий заняв одежд
говорить и думать бы о простом —
из воды, в пейзаже скрывая брешь,
нам Господь вдруг рыбьим мигнет хвостом.
«Никогда, ты слышишь, никогда не спрашивай…»
Никогда,