Девять Жизней. За час до полудня. Валентина Спирина
принял гоненья, расстрел,
царь, убиенный на русской земле.
Помнишь события Второй Мировой?
Нас распинали вместе с тобой…
Так был наказан безбожный народ
за девятьсот восемнадцатый год.
Святой Николае, сплю и молюсь,
чтобы воскресла Великая Русь.
Если Россия будет в беде,
мы обратимся с молитвой к тебе.
Люберцы
На юге столицы, вернее будет сказать, в области,
находится город, который называется Люберцы;
к нему ведут прямые дороги, – ни горы тебе, ни пропасти, —
если ты оказался здесь, в тебя сразу же кто-то влюбится.
Не имеет значения плохой ты, хороший, хромой ли, убогий, просто – скучный:
местные жители влюбляются автоматом во всех и в каждого,
потому что в городе с таким именем невозможно быть равнодушным
к пришедшим, приезжим, прибывшим (не важно откуда) гражданам.
Здесь живут люди самых разных национальностей и оттенков кожи.
Чтобы увидеть африканку, можно просто перейти на соседнюю улицу,
свернуть в переулок, заглянуть в магазин… и что же?
Настоящая африканка отмеряет на весах полкилограмма курицы!
В павильоне напротив улыбчивый сириец продает арабскую шаурму.
Если попросить, он расскажет тебе сказку не хуже, чем Шахеризада,
о белом песке и о звездном сирийском небе, где поутру
золотые облака утекают вдаль, и другого неба ни тебе, ни ему не надо…
Гуляя по Люберцам можно услышать вдруг: «Гамарджоба!*
Подходи, дорогой! Помидор, огурец, картошка, сладкий редис!
Мой мама сажал специально для тебя овощ много…
Подходи, дорогой, попробуй! Э, куда же ты, слушай… Нахвамдис!**»
Однажды, пролетая над подмосковьем, растяпа-ангел обронил свой нимб,
и на месте падения вырос город: парки, здания, перекрестки, проспекты улицы.
Лафонтен говорил: все дороги приводят в Рим.
Лафонтен был неправ: все дороги приводят Люберцы.
*Гамарджоба – грузинское приветствие.
**Нахвамдис – в переводе с грузинского «До свиданья»
«Не то, чтобы под луной или под небом звёздным…»
Не то, чтобы под луной или под небом звёздным,
можно не на лугу, не на опушке леса,
и не в густой траве, где бабочки и стрекозы
слушают, как кузнечики поют им земли песню,
не опалённые солнцем, кружащим над горами,
лучи свои распуская, словно лилии – чаши,
лиловой волной не омытые, что целый день играет
с белым (конечно, белым) песком всё чаще,
не впитавшие ветра, кокетливого, как южанка,
тёплого ветра, ласкающего смуглую эту кожу
той, что на диком пляже лежит, прижавшись
спиною к солнцу или к тебе, быть может,
не говорившие с эхом холмов изумрудно-рыжих —
голос Хлорис цветущий царствует между ними,
и потому любые слова здесь всегда