Долгая долина. Джон Стейнбек
вышла в сад, нашла ножницы и заглянула с улицы в дом, в гостиную. Гарри все еще читал газету. Комнату было видно в мельчайших подробностях, так что Мэри она показалась картинкой или декорациями к спектаклю, который вот-вот начнется. В камине плавно колыхалось пламя. Мэри стояла недвижно и смотрела. Вот большое глубокое кресло, в котором она сидела всего минуту назад. Что бы она сейчас делала, если бы не вышла на улицу? Положим, в сад вышла только ее душа, а сама Мэри осталась в гостиной… Она практически видела себя в этом кресле: нежное изящное лицо повернуто в профиль, глаза задумчиво смотрят на огонь.
– Интересно, о чем она думает? – прошептала Мэри. – Что у нее на уме?
Она сейчас встанет и уйдет? Нет, сидит себе. Вырез у платья слишком широкий, и лямка немного сползла на плечо. Но это даже красиво. Небрежно, мило и романтично. А теперь она улыбается. Верно, подумала о чем-нибудь приятном.
Внезапно Мэри очнулась от забытья, поняла, что с ней случилось, и пришла в неописуемый восторг. «Я как будто раздвоилась! – подумала она. – Я жила двумя жизнями и могла смотреть на себя со стороны! Какое чудо. Интересно, это случайно приходит или можно делать так, когда вздумается? Я ведь видела себя глазами другого человека. Надо непременно рассказать Гарри!»
И тут Мэри представила себе другую картину: как она пытается объяснить мужу, что с ней случилось. А он смотрит на нее поверх газеты напряженным, озадаченным, почти страдальческим взглядом… Ведь Гарри всегда так искренне пытался понять, что она ему говорит. Пытался, но тщетно. Если Мэри расскажет ему о своем видении, он начнет задавать вопросы, обдумывать ее рассказ снова и снова, пока не погубит всю красоту. Нет, Гарри не нарочно портил жене удовольствие, просто иначе у него не получалось. Он проливал столько света на непостижимое, что все вокруг меркло. Нет уж, ничего она ему не расскажет! Когда-нибудь ей захочется снова выйти на улицу и испытать то же чувство, а если Гарри все испортит, ничего не получится.
С улицы она увидела, как муж положил газету на колени и посмотрел на дверь. Она поспешила домой и показала ему садовые ножницы, чтобы он убедился в справедливости ее опасений.
– Видишь, ржавчина уже проступила. К утру они бы стали совсем коричневыми.
Гарри кивнул и улыбнулся:
– В газете пишут, что из-за нового закона о ссудах у нас будут неприятности. Вечно нам вставляют палки в колеса! Не понимаю, чего они добиваются: должен же кто-то давать людям деньги, если они хотят взять взаймы.
– Я ничего не смыслю в ссудах, – сказала Мэри. – Кто-то мне говорил, что твоей компании принадлежат чуть ли не все автомобили в городе!
Гарри рассмеялся.
– Не все, конечно, но многие! В тяжелые времена деньги сами текут нам в карман.
– Звучит ужасно, – проговорила Мэри. – Вы как будто наживаетесь на людских бедах.
Гарри положил газету на столик рядом с креслом.
– А мне так не кажется, – сказал он. – Людям нужны деньги, и мы их даем. Процентные ставки регулируются государством. Мы ничего дурного не делаем.
Мэри положила свои красивые