Не родит сокола сова (сборник). Анатолий Байбородин
распирающей душу, непереносимой обидой, – и взахлеб, сквозь слезы посулился:
– Погоди, конопатый, братка-то поймает, салаги загнет. Будешь знать, как толкаться.
– Кого, кого? Я не понял, – разулыбавшись всем жарким лицом, так ласково переспросил Маркен, что Ванюшка на какое-то малое время даже пожалел о своем грозном посуле. – Ну-ка, ну-ка, упадь, повтори?.. – и, не дождавшись ответа, подлетел коршуном, звонко прилепил в ухо да, по-мужицки далеко и неспешно отмахнув руку, прицелился в другое, но тут уж Ванюшка напролом, с ревом кинулся в гору. От брюк его в разные стороны полетели брызги, спекаясь шариками в теплой пыли.
Следом засеменил на своих толстых ножонках маленький Базырка, и над песком зависла неуютная, натужная тишина. Все уже давно просмеялись, пережили азарт стороннего наблюдения за дракой и теперь настойчиво гадали: как же к ней относиться? Хотелось скорее забыть всё, смыть пережитое волнение озерной водой и никак не относиться.
Забравшись в гору, Базырка неожиданно развернулся к ребятам и, упершись руками в колени, отставив пухленький зад, с которого свисали великоватые трусы – штанов ему летом и вовсе никаких не полагалось, – скорчил рожицу, потом высунул язык.
– Бяа-а-а-а… бя-а-а-а-!.. – заблеял он. – Рыжий-пыжий, конопатый, убил баушку лопатой!.. Рыжий-пыжий, конопатый…
– Буря-ат – штаны горят, рубаха сохнет, бурят скоро сдохнет! – заорал в ответ Маркен.
– Русский-плюский, нос горбатый, убил баушку лопатой! – не остался в долгу Базырка.
– Ну, держись, тарелка! – крикнул Маркен, имея в виду круглое, как солнышко, щекастое Базыркино лицо, и, немного пробежав по глубокому сыпучему песку, запыхавшись от злости, схватил в руку обломок старого весла и со всего маха кинул его в гору. Крутясь пропеллером, обломок шмякнулся где-то на полдороге от Базырки, и Маркен стал жадно шарить вокруг себя торопливым взглядом, но ничего, чем бы еще можно было пужнуть, под руку не подвернулось.
– Не попал, не попал, свою мать закопал!.. Бяа-а-а-а!.. – отскочив, протараторил Базырка и, больше не пробуя риск на вкус, припустил вдоль улицы, которая начиналась от некрутого яра и по которой, не сбавляя рева, бежал Ванюшка.
– У-у-у, налим узкоглазый, поймаю, всю харю разукрашу! Лучше не попадайся!.. – Маркен, чтобы истратить остаток забродившей злости, кинул ещё камень, но теперь и вовсе вхолостую – ребятишек и след простыл.
– Пошто дразнишься? – поднявшись на ноги, ссутулившись, уже изготовленно сжав острые кулачки, заступился за брата Радна, видимо, крепко обидевшись за те унизительные для всякого бурята прозвища, какие Маркен выпалил вслед Базырке.
– А чо он первый начал дразниться?! – психовато взвизгнул Маркен и неожиданно побледнел, – ярче проступили и засветились на лице частые конопушки. – Я ему еще дам за рыжего.
– Он маленький. Чего ты на маленьких-то заедаешься?! Почо Ваньку обидел?
– Не твое собачье дело, понял! – огрызнулся Маркен.
– Пойдём,