Волчья дорога. История времен тридцатилетней войны. Александр Зарубин
через веселый Мюльберг или обойти стороной. Капитан хотел обойти, благо его от Мюльберга воротило, но теперь… Теперь, получается, причин делать крюк, ночевать в снегу и морить людей холодом нет. «Пусть завтрашний день сам позаботится о себе. Вот он, получается, и позаботился, покинул денег. Рядовому Майеру на пропой христианской души. И не только пропой. Странными путями порой ходит помощь господа нашего». Яков встряхнулся, оборвал еретическую по сути мысль, извинился перед Господом и пошел – дела не ждали. С небес посыпался серый, мелкий как мука снег, заметая следы на кривых улицах города – будто и не было здесь людей никогда.
– А что это за Мюльберг такой? – прервал его невесёлые мысли вопросом ДеБрасье
– Весёлый город, cами увидите, шевалье. Недолго уже, два дня максимум. А, может и меньше – туда все как на крыльях летят. – ответил капитан и махнул рукой своим – уходим. Пора домой.
Когда мертвый город остался позади, на поле, у самой опушки шелестящего леса, оба француза чуть отстали от остальных. Им надо было поговорить, что они и делали – вполголоса, тихо. Впрочем, холодный ветер уносил слова вдаль, и насчёт лишних ушей можно было не беспокоится.
– Нет. Сказать кому – не поверят, – горячо втолковывал своему другу ДеБрасье. – Да и сам я – признаюсь честно, друг мой, я лучше буду рассказывать о волках, оборотнях и адском пекле, чем о том что я испугался каких-то дезертиров.
– Я тоже, – вполголоса ответил другу маленький аббат, – да и все испугались. Благослови бог этого стрелка. Похоже, у него вообще нет нервов.
– Что да, то да – подтвердил ДеБрасье, поглядев на ушедших вперёд людей капитана, – не хотел бы я стоять против него в поле.
– Сейчас мир, – рассеянно проговорил Эрбле, обернувшись назад, к мёртвому городу. Ветер попытался сорвать с него шляпу, но безуспешно – француз придержал её рукой, рассеянно разглядывая унылый пейзаж позади.
– Что, друг мой, жалеете? – спросил его вдруг ДеБрасье.
– О чем?
– Очередная сказка оказалась ложью.
На этих словах маленький аббат выругался с неожиданной яростью:
– Merde, а кто это выл тогда, шевалье, я Вас спрашиваю? Только не рассказывайте мне, что это человеческая глотка. Да и не волчья… И потом, – добавил он уже спокойнее, – эти дезертиры. Вы ничего в них странного не заметили?
– А что в них было не странного, друг мой? Ну, кроме того, что они нас атаковали.
– Если бы они нас атаковали, мы бы не выжили. Они бежали, шевалье. Бежали со всех ног. Что-то выгнало их на нас, как хороший пёс выгоняет дичь на охотника. Знать бы что или кто…
Эрбле обернулся ещё раз, внимательно посмотрел назад – на поле и мёртвый город вдали. Порыв ветра налетел, загнул вверх поля его широкополой шляпы. Шевалье придержал ее рукой, оглядел еще раз поле. И медленно произнёс:
– Знаете, друг мой, наш капитан так рьяно разоблачает фальшивые чудеса, что порой мне кажется, что он прячет настоящее.
ДеБрасье тоже обернулся на эти слова,