Я уезжаю!. Дана Шварц
на него хорошее впечатление.
– Давайте акварелью нарисуем небо, внизу оно будет темнее, а вверху – светлее, – говорил он, встряхивая запястьями и засучивая рукава, чтобы показать нам на примере.
Мы, группа семилеток, даже не представлявшая, как нам повезло учиться у самого Роберта Паркера, пытались копировать изображение с его листа, насколько это было возможно. Пока некоторые рисовали солнце в углу листа в виде светло-желтой четвертинки, я уже понимала, что мой пейзаж должен иметь ясный источник света, озаряющий округлые холмы в стиле Тима Бертона. Мои рисунки всегда получались такими, что другие ученики, идя через весь класс за кистями, останавливались и смотрели на них.
– Это у вас семейное, – с понимающей улыбкой говорила учительница, а дедушка подмигивал мне, словно мы хранили только одним нам понятную тайну, и снова макал кисть в краску.
Слава богу, «Танец маленьких утят» подходит к концу. Но диджей ставит песню «Y. M. C. A.» группы Village People, и я даже не знаю, что лучше. Вместо того чтобы наблюдать за взрослыми, машущими руками и раскачивающимися под музыку, я продолжаю подбрасывать подставку и стараюсь с каждым разом поймать ее быстрее.
Мой трюк замечает какая-то скачущая на танцполе девчушка и, бросив родителей, несется ко мне в бар. Ростом она едва достает мне до груди.
– Ты играешь в поймайку? – интересуется она.
Девочка мне незнакома – должно быть, она со стороны миссис Райт (будет как-то странно называть ее Тиной). Ее фиолетовое платье уже заляпано спереди кетчупом, ставшим почти черным. Несколько капель виднеется и в волосах.
– Э-э, вроде того, – отвечаю я и снова показываю трюк с подставкой.
– Кру-у-у-у-уто!
Девочка пытается схватить подставку, но рост не позволяет ей дотянуться до барной стойки, не говоря уже о том, чтобы подбросить картонку и поймать в воздухе.
– Держи.
Я беру вторую подставку, наклоняюсь и, запустив ее вверх точно фрисби, снова ловлю. Это даже не трюк, но девочка все равно под впечатлением. Она загребает своими крошечными ручонками обе подставки и уходит вразвалочку, чтобы показать кому-нибудь еще чудеса силы тяжести.
Раз уж мой трюк не привлек никого старше восьми лет, я решаю действовать с «Барменом Райаном Гослингом» более решительно. Он стоит, прислонившись к стене в задней части бара, и копается в телефоне.
– Эй! – окликаю я его. Он поднимает голову. – Как дела?
Парень пожимает плечами:
– Неплохо вроде. А у тебя?
Я гляжу на салфетку.
– Думаю… райтово, Холмс.
Над ужасной папиной шуткой он, конечно же, не смеется, и у меня начинают гореть уши. Тогда я громко восклицаю:
– Виски! Безо льда!
Бармен сует телефон в карман и, изогнув бровь, поворачивается ко мне. Боже, и зачем я это сказала? С чего вдруг «безо льда»? Теперь он попросит у меня удостоверение личности и позвонит в полицию, а потом меня вышвырнут со свадьбы родного отца. Мама ни за что не отпустит меня в Европу одну,