Счастливы по-своему. Татьяна Труфанова
Юля пристроилась на стуле напротив, представилась гостю и узнала его имя в ответ. Богдан, поблескивая глазами, рассматривал ее без всякого стеснения.
– Носатенькая… Сара, таки у девочки скромные запросы – она вышла замуж за нашего сына! – бормотал себе под нос визитер.
Юля между тем смотрела на дверь в беленькую, недоумевая, почему Степа не выходит.
– Что? – не расслышав, спросила она.
– Нет-нет, я молчу!
Юля, не зная, о чем заговорить, вежливо начала:
– Как вам Канада?
Носатенькая и со странностями, подумал Богдан, но поддержал беседу:
– Знаете, мне нравится! Просторы – во! И при этом нет у них комплексов, нет мессианства, в отличие от нас. Живут тихо, но припеваючи.
– Да… – сказала Юля. – Я, к сожалению, очень мало про Канаду знаю. Но вы верно сказали, живут тихо. Как-то и новостей из Канады не бывает. По-моему.
– Ну почему? – возразил Богдан. – Недавно была новость: местные буддийские монахи в знак сочувствия выпустили в океан восемь коробок лобстеров.
Степа, застегивавший манжеты белой рубашки, зажмурился. Еще минуту назад он собирался выйти к ним, но сейчас понял, что это уже чересчур. Весь сегодняшний день – чересчур. Утренний путч Юли, потом конкурс и вопли Бориса: «Мы лузеры и нам ничего не светит…» А теперь еще и отец – нет!
Степа схватил со стола мобильный и написал эсэмэс.
У Юли коротко загудел телефон. «Скажи я на работе и буду поздно», – прочитала она.
Степа (в белой рубашке и серых костюмных брюках, надетых, когда он еще собирался выйти к гостю) в это время открыл окно, влез на письменный стол и босыми пятками вперед полез наружу. За окном стыдливо розовели в темной листве цветы шиповника.
Юля сообщила визитеру, что Степа будет нескоро. Богдан ответил, что подождет. Наверно, надо было бы возразить, предложить прийти завтра, но Юля отчего-то смутилась перед этим шумным, красивым, по-хозяйски расположившимся мужчиной, так непохожим на ее мужа. Она предложила выпить чаю, на что получила милостивое согласие.
Она спохватилась и заглянула в красненькую. Яся лежал в своей кроватке-манеже, раскинув руки и ноги, приоткрыв рот. Его черные ресницы бросали на щеки нежные тени. Юля накрыла уснувшего сына пеленкой и прикрыла в комнату дверь.
– Кстати, а что едят в Канаде? – спросила Юля, доставая из шкафчика печенье. – Я совсем ничего не знаю про их кухню.
– Милая Юля, – укоризненно сказал Соловейотец. – Ну какая нам разница, что они там едят? Вы меня видите первый раз. Вы стесняетесь. Скажите прямо: я стесняюсь! И слезьте уже с Канады! Давайте поговорим про Японию, острова Туамоту, в конце концов, Бангладеш!
Юля стушевалась и увела взгляд к буфету. Затем тихо ответила:
– Я думала, вы живете в Канаде. Мне Степа так говорил.
Степан Соловей в этот момент прыгал среди кустов шиповника, беззвучно ругаясь. Свежая рубашка была растерзана кустами. Левую его брючину до колена украсили потеки белой краски. Он совсем забыл, что два дня назад начал красить резные наличники и, не закончив работу, оставил под этим