Охота. М. А. Беннетт
дороге, и тогда казалось, будто на всем свете остались только мы двое, мой молчаливый водитель и я. В детстве папа сажал меня порой на тележку камеры – наверное, и ему, и мне бывало одиноко и хотелось побыть вместе, – и я думала, что задние фары перед нами – страшные красные глаза, подкарауливающие в ночи. А в тот вечер, нагоняя едущих перед нами, я до смешного успокаивалась при виде «красных глаз». Передо мной маячил затылок егермейстера. Машину он вел без усилий, одна здоровенная кисть на руле, кепка все так же неподвижно сидела на затылке – и ни слова. Надо полагать, в «Лендровере» имелось радио, но он его не включал. А я бы не возражала против какой-нибудь глупой и бодрой песенки. Могло появиться уже что-то новенькое за то время, что я не пользовалась мобильным. И молчание угнетало, страшило. Я отчаянно искала тему для разговора и в итоге прибегла к исконной английской палочке-выручалочке.
– Как вы думаете, на выходных будет хорошая погода? – спросила я.
– Псмотрм, – буркнул он.
Явно смысла не было допытываться иного ответа. Я сдалась и стала глядеть в окно, вытирая запотевшее стекло рукавом. Конец октября, в это время дня уже было темно как ночью. Эсме сказала, что Лонгкросс где-то в Озерном крае. «Прекрасные охотничьи угодья», – сказала она. И я, уставившись в окно, различала между массивными горбатыми горами стеклянные, залитые лунным светом озера – мелькнут на миг и скроются, словно играя в прятки. Не знаю, как долго мы ехали (на приборной доске не было часов, наручных часов я не носила и мобильник, разумеется, не брала с собой). Вряд ли намного больше часа, но казалось – вечность. Молчание становилось все громче, давило так, что хотелось заорать. Нервы натянулись, вот-вот лопнут. Но как раз в тот момент, когда я поняла, что больше не вытерплю и надо попросить водителя остановиться, в темноте замерцало что-то вроде маяка. А затем вдали проступило целое созвездие огней, словно в черном океане холмов плыл гигантский лайнер.
Если бы в машине у меня была компания, если б мы болтали, если б радио было включено, то сам вид Лонгкросса вновь насторожил бы меня. А так, после часа в темноте с немым егермейстером, я не почувствовала при виде приближавшегося света ничего, кроме облегчения.
В тот момент мне и в голову не пришло, что это – часть плана.
ОХОТЪ
Генри ожидал нас в эдаком отделанном панелями холле, стоя спиной к ревущему в камине огню.
Он был один, только двое ленивых лабрадоров дремали на коврике у очага.
Я сразу почувствовала облегчение – значит, не придется прямо сию минуту знакомиться с родителями, – расслабилась чуть. И хозяин, и эта большая комната казались очень приветливыми, улыбка Генри была теплой, как огонь, золотые волосы блестели. Генри надел свитер-регби с длинными рукавами и джинсы необычного красного цвета. Не то чтобы он выглядел красивее, чем в школе, – ему, наверное, единственному в СВАШ черный тюдоровский плащ был к лицу, – но он выглядел как-то иначе. Более взрослым. Он и