Листик неприкаянный. Криминальная драма. Тамара Владимировна Злобина
до тех пор, пока не набежала охрана и не вырубила Бовина ударом приклада по голове.
Сеньку отправили в больничку, а Генку в изолятор – пока не покается в содеянном. Генка промолчал неделю, но так и не покаялся. Для пущей острастки его продержали в карцере ещё три дня и, наконец, выпустили, наградив на прощание пинком.
Больше Бовина никто не хотел опетушить, потому как он заявил:
– Даже не думайте на этот счёт! Отгрызу любому!
Откуда на зоне узнали, что его в деревне нарекли Полукастратом, Бовин так и не понял. Видно слухи о каждом из сидельцев распространяются в тех местах с голубиной почтой.
Ещё в розовом детстве, когда ему едва исполнилось четыре года, любил Геночка по деревне голышом прогуливаться. Говорил ещё плохо, но звонить своими колокольцами уже научился: бегал по деревне и звонил:
– Тилибом! Тилибом!
До тех пор бегал пока не сорвался с цепи соседский кобель и не отхватил у мальца один колоколец. Кровищи было! А крику! Сбежалось чуть ли не пол села.
Думали, что помрёт малец. Если бы не ветеринар Леонид Сергеевич, наверное, так и случилось, но тот сразу сообразил что к чему – остановил кровь и на своей тарантайке увёз мальца в районную больницу.
Бовин старший тут же кобеля пристрелил из своего охотничьего ружья. Попытался покончить и с его хозяином, но вовремя кто-то подоспел и выбил из его рук ружьё. Пуля прошла в нескольких сантиметрах над головой Никиты Петрова. Тот даже поседел от страха в единый миг.
Бовина трое мужичков уволокли домой, но он успел пригрозить Петрову:
– Не жить тебе, урод, так и знай! Сейчас не получилось… Завтра-послезавтра жди расплаты.
В этот же вечер Никитины из села уехали, зная нрав соседа и то, что тот никогда слов на ветер не бросает.
Второй колоколец пацанёнку спасли. После этого он уже не бегал по деревни нагишом, однако, с тех пор прозвище Полукастрат приклеилось к Геннадию, как банный лист к пятой точке.
Широк всё-таки наш народ во всех своих проявлениях: помогать – так помогать, жалеть – так жалеть, ненавидеть – так ненавидеть, потешаться – так потешаться. Всё от души, всё до самозабвения.
Мать Геннадия – Катерина, была уверена: в том, что её сын стал уголовником, немалая вина односельчан. Для них всё шуточки-прибауточки, а сыну – смертельная обида. Вот он и озлобился парнишка на весь Свет Божий.
Конечно, она понимала, что большая часть вины, лежит всё же на муже – Егоре Николаевиче.
Один вид Бовина-старшего чего стоит: нелюдимый, взгляд тяжёлый, колючий из под нахмуренных бровей. Ни друзей, ни приятелей – либо нужные люди, либо собутыльники, либо случайные попутчики от которых Егор хочет что-то поиметь.
Доброты и жалости у мужика – на грош, а уж презрения и ненависти ко всем хоть лопатой отгребай. Разве может научить такой чему-нибудь доброму своего единственного «наследника»? Каково наследство – таков и наследник: недаром говорят,