Жизнь – текст. Елена Гоголь
журналистика? Наверно, хотелось романтики. А то, что в застойные те времена журналистика была безвольным придатком КПСС и свободы не имела, об этом мне как-то никто не рассказал. Какая наивность! Причем тут романтика? И даже мудрый М.С. благословил меня на стезю «инженера человеческих душ»:
– Учись, умней, Бог с тобой, так надо. Обо мне не думай.
Я думала о нем часто и часто писала ему письма. Ведь я училась в ЕГО университете! Ходила гулять на ЕГО «стрелку». Он тоже писал мне часто. Так часто, что подруги прозвали его «твой верный корреспондент». Почти каждый день в почтовом ящике университетского общежития на Ново-Измайловском я находила письмо с аккуратно написанном на конверте адресом. Мои же письма, как признался позже М.С., он ходил встречать в отдел доставки на почту. И бранил меня за то, что я забываю писать маме…
Музыка
Как-то среди книг мы с братом нашли странные листочки: буквы не буквы – непонятно.
– Это ноты, – объяснила мама. – Их играют и поют.
– Спой, пожалуйста!
И мама спела. Для нас, детей, мама была абсолютным авторитетом, и мы даже представить себе не могли, что мама чего-нибудь не умеет. И впоследствии страшно удивились, узнав, что, оказывается, мама наша совсем не знает нотную грамоту!
Хотя жили мы материально весьма скромно, родители никогда не отказывали нам в духовной пище. Книги, карандаши и краски покупались всегда безоговорочно. Научиться играть по нотам стало моей мечтой, и на семейном совете решено было отдать меня в музыкальную школу. Хорошо помню тот летний день, когда пришел с работы папа и принес чистый бланк заявления. Мы, дети, играли на веранде и грызли сушки. Я свои экономила, а Лиза Оганян, соседская девочка, хотела еще и клянчила их у меня.
– Ну, вот, давай с тобой заполним бланк и отнесем его в школу, – сказал папа.
Я тут же забыла обо всем на свете, отдала все свои сушки Лизе. Какое счастье: наконец-то я буду учиться музыке!
А на каком инструменте? Мечтать о фортепьяно я не смела: у родителей не было возможности купить такой дорогой инструмент, а без инструмента какая учеба? Баян мне не нравился. Остановились на аккордеоне. Первый мой аккордеон был ярко-голубого цвета и назывался «Шуя». Он был неполный, и вскоре мы обменяли его на больший – «Алмаз». Он и теперь со мной. Папа сделал мне пюпитр – деревянную подставку для нот. Мы покрасили его в белый цвет, и я нарисовала оранжевым карандашом большой скрипичный ключ на его дощечке.
Я любила ходить в музыкальную школу. Открываешь, бывало, входную дверь – прямо большое зеркало, а из-за закрытых дверей классов доносится музыкальная разноголосица: играют ученики. В свой класс я проходила через фортепьянный класс Валентины Владимировны Панковой. Осторожно открываю дверь (музыка обрушивается на меня), тихо здороваюсь. Не прекращая считать: раз-два-три! раз-два-три! – Валентина Владимировна кивает мне приветственно головой и вновь нависает над своим учеником. У Валентины Владимировны одна нога короче