Приключения Оливера Твиста. Чарльз Диккенс
исправлюсь, сэр! Я еще очень маленький, сэр, и такой… такой…
– Какой – такой? – с изумлением спросил мистер Бамбл.
– Такой одинокий, сэр. Очень одинокий! – воскликнул ребенок. – Все меня ненавидят. О сэр, пожалуйста, не сердитесь на меня!
Мальчик прижал руку к сердцу и со слезами, вызванными неподдельным горем, посмотрел в лицо спутнику.
Мистер Бамбл с некоторым удивлением встретил жалобный и беспомощный взгляд Оливера, раза три-четыре хрипло откашлялся и, пробормотав что-то об этом «надоедливом кашле», приказал Оливеру осушить слезы и быть хорошим мальчиком. Затем он снова взял его за руку и молча продолжал путь.
Когда вошел мистер Бамбл, гробовщик, только что закрывший ставни в лавке, делал какие-то записи в приходо-расходной книге при свете унылой свечи, весьма здесь уместной.
– Эге! – сказал гробовщик, оторвавшись от книги и не дописав слово. – Это вы, Бамбл?
– Я самый, мистер Сауербери, – отозвался бидл. – Ну вот! Я вам привел мальчика.
Оливер поклонился.
– Так это и есть тот самый мальчик? – спросил гробовщик, подняв над головой свечу, чтобы лучше рассмотреть Оливера. – Миссис Сауербери, будь так добра, зайди сюда на минутку, дорогая моя.
Из маленькой комнатки позади лавки вышла миссис Сауербери. Это была невысокая, тощая, высохшая женщина с ехидным лицом.
– Милая моя, – почтительно сказал мистер Сауербери, – это тот самый мальчик из работного дома, о котором я тебе говорил.
Оливер снова поклонился.
– Ах, Боже мой! – воскликнула жена гробовщика. – Какой он маленький!
– Да, он, пожалуй, мал ростом, – согласился мистер Бамбл, посматривая на Оливера так, словно тот был виноват, что не дорос. – Он и в самом деле маленький. Этого нельзя отрицать. Но он подрастет, миссис Сауербери, он подрастет.
– Да что и говорить! – с раздражением отозвалась эта леди. – Подрастет на наших хлебах. Я никакой выгоды не вижу от приходских детей: их содержание обходится дороже, чем они сами того стоят. Но мужчины всегда думают, что они все знают лучше нас… Ну, ступай вниз, мешок с костями!
С этими словами жена гробовщика открыла боковую дверь и вытолкнула Оливера на крутую лестницу, ведущую в каменный подвал, сырой и темный, служивший преддверием угольного погреба и носивший название кухни; здесь сидела девушка, грязно одетая, в стоптанных башмаках и дырявых синих шерстяных чулках.
– Шарлотт, – сказала миссис Сауербери, спустившаяся вслед за Оливером, – дайте этому мальчику остатки холодного мяса, которые отложены для Трипа. Трип с утра не приходил домой и может обойтись без них. Надеюсь, мальчик не настолько привередлив, чтобы отказываться от них… Верно, мальчик?
У Оливера глаза засверкали при слове «мясо», он задрожал от желания съесть его и дал утвердительный ответ, после чего перед ним поставили тарелку с объедками.
Хотел бы я, чтобы какой-нибудь откормленный философ, в чьем желудке мясо и вино